Нашедши доступ к чудесам,
Я б их использовал в немногом:
Собрал свой пепел в урну сам,
Чтоб целиком предстать пред Богом.
Смерть
Боль и недуг – зодчие смерти.
Тень смерти – это эфимерная цепь, такая прозрачная, неуловимая, однако приковывает она вас к земле надежней любых оков – черное пресмыкающееся, которое, стоит только человеку появиться на свет, выползает из него, неопровержимо свидетельствуя о том, что плоть есть вотчина смерти.
И доколь ты не поймешь:
Смерть для жизни новой,
Хмурым гостем ты живешь
На земле суровой.
Как жажда смерти мучила меня.
Для смерти что птенец желторотый, что старец седобородый – все едино, она так же часто заглядывает в высокие башни королей, как и в убогие хижины бедняков. Эта госпожа больше любит высказывать свое могущество, нежели стеснительность. Она нимало не приветлива: все ест, ничем не брезгует и набивает суму людьми всех возрастов и знаний. Она не из тех жниц, которые любят вздремнуть в полдень: она всякий час жнет и притом любую траву – и зеленую и сухую, и, поди, не разжевывает, а прямо так жрет и глотает что ни попади, потому она голодная, как собака, и никогда не наедается досыта, и хоть у нее брюха нет, а все-таки можно подумать, что у нее водянка, потому что она с такой жадностью выцеживает жизнь из всех живущих на свете, словно это ковш холодной воды.
В настоящее время пешеходу нужны крылья, - и нередко он получает крылья ангела.
Когда дитя на белый свет рождается,
Его всем домом надо бы оплакивать,
Все беды вспомнив жизни человеческой;
А кто в трудах к концу подходит смертному,
Того бы провожать с веселой радостью.
Смерть – многообразное божество, которое предлагает нам бесчисленное множество путей, ведущих к нему.
Тот, усердствует слишком, кричит: Это - я!
В кошельке золотишко бренчит: Это я- я!
Но едва лишь успеет наладить делишки –
Смерть в окно хвастунишке стучит: Это – я!
Сердце чарует мне смерть
Неизреченною сладостью.
Когда-нибудь появятся роскошные заведения эвтаназии с чрезвычайно разнообразным выбором смерти от удовольствия.
О, смерть – огромное и темное паденье
Во тьму кромешную, в ее отверстый зов,
Где руки страшные расставил мрак бездонный.
Число рождаемых ряды усопших множит,
Бессмертной жизнью тешится мечта,
За гробом жизни нет и быть не может,
Идет за жизнью смерть, за смертью – пустота.
Воскреснуть мертвому природа не поможет,
Она и без того по горло занята.
Что Жизнь? Она лишь бездна зла,
А Смерть хитрей, чем Жизнь, плетет свои тенета.
Наша ошибка в том, что мы смотрим на смерть, как на будущее событие. Большая часть смерти уже наступила: то время, что за нами – в ее владении.
Смерть — это Разрушительница наслаждений и Разлучительница собраний, ниспровергающая дворцы и воздвигающая могилы.
Лучше всего не родиться вовсе. Но если ты родился, то самое лучшее – поскорее вернуться туда, откуда ты явился.
Меня могила не страшит,
В ней, говорят, страданье спит.
Выше виселицы тебя не вздернут, но небо покажется с овчинку.
В моем памятнике выдолбите маленькую дурочку на макушке, чтобы птицы прилетали туда попить водицы.
Все жившее умрет
И сквозь природу в вечность перейдет.
Смерть – это великий ключ, открывающий дверь во дворец Вечности.
Порой мысль о самоубийстве соблазняет. Видение это полно глубокого очарования, словно блаженный отдых, чаша студеной воды, поднесенной несчастному, который погибает в пустыне от жажды и зноя.
Совершить самоубийство – значит нарушить правила вежливости, явившись к Господу без приглашения.
Выражение смерти бывает так отвратительно, или возвышенно – отвратительно при виде разложившегося вещества, более не одухотворенного; возвышенно, когда оно возбуждает у нас идею вечности.
Неслышно жил, неслышно умер.
Укрыт холодной глиной скучной.
И во вселенском хамском шуме
Растаял нотою беззвучной.
Все черепа как будто бы смеются. Уж не над эпитафией ли, выгравированной над их могилой.
У Природы четыре большие декорации – времена года, вечно одни и те же актеры – солнце, луна и прочие светила, зато она меняет зрителей - отправляя их в мир иной.
Смерти люди не знают, и каждый – сам себе смерть. То, что называют умереть - на самом деле прекратить умирать, а то, что называют родиться – на самом деле начать умирать.
Ф. де Кеведо
О, как страшна, как мерзостна могила!
Как сладостен уют гнезда земного!
Не станет тот, пред кем широко
Свои ворота распахнул Аид,
Коль он умен, встречать слезами гибель,
Когда надежды на спасенье нет.
Что пользы в этом? Только два несчастья
Из одного он сделает: глупцом
Он прослывет и все-таки погибнет.
К чертам прикоснулись губители-годы,
Вскоре морщины пошли по постаревшему лбу,
Руку на красу подняла проклятая старость.
Боль и недуг – эти страшные зодчие смерти,
Призывают тот единственный день злополучный,
Который губит все радости жизни.
Он перестал жить. Отчего? То ли земля не захотела носить, то ли бог призвал на небо.
Загробный мир нужен, как рабочая гипотеза, чреватая интеллектуальной игрой.
Есть что-то бесстыдное в зрелище смерти, орудующей на глазах у всех. Она наносит оскорбление безмятежному спокойствию небытия, работая вне своей лаборатории – вне могилы.
Я не боюсь умереть, я просто не хочу при этом присутствовать.
Сам для себя каждый бессмертен. Он, возможно, и знает, что должен умереть, но никогда не будет знать, что уже умер.
Вся простота смерти в том, что она удается любому, и даже без особых усилий с его стороны. Этому не надо учиться, и напрягаться не надо: все само собой как-нибудь да устроится.
По смерти станем мы сильнее, больше, шире:
Атлеты на земле – архангелы в эфире.
Что одному похоронный звон, то другому благовест.
Всякое самоубийство – это возвышенная поэма меланхолии. Есть что-то великое и ужасное в нем.
Смерть – единственная вещь, которая больше слова, его обозначающего.
Смерть в барабан отъезда громко бьет,
Глаза мои, прощайтесь с головой.
Пора прощаться с пальцами, ладонь.
Пора прощаться, плечи, со спиной!
Самоубийца в одно и то же время бывает и очень труслив, и очень смел: он не смеет бороться со временем, но не боится вечности.
Были устроены такие пышные похороны, что жизнь лишилась своих приверженцев, а смерть засияла, как невеста.
Восхитительно и прекрасно свойство нашей природы: когда мирное счастье или нежные чувства растрогали и смягчили сердце, память об умерших объединяет неудержимо и властно. Кажется, будто лучшие наши мысли и побуждения наделены волшебной силой, которая дает возможность душе войти в какие-то смутные и таинственные сношения с душами тех, кого мы горячо любили при жизни.
Смерть почтительна, как колыбель жизни, как лоно обновления. Если же воспринимать ее отдельно от жизни, она становится призраком, гримасою – и кое чем еще пострашнее. Ибо смерть, как самодовлеющая духовная сила, эта сила в высшей степени беспутная; притягательная ее порочная мощь несомненно очень сильна, но симпатизировать ей столь же несомненно означает ужасающее заблуждение человеческого духа.
Со смертью у человека нет и не может быть никаких взаимоотношений, ибо самое страшное из зол – смерть, не имеет к нам никакого отношения, так как, когда мы существуем, смерть еще не присутствует, а когда смерть присутствует, тогда мы не существуем.
Блаженно развязал он узы жизни.
Самоубийство – несомненная слабость, когда легче умереть, чем стойко сносить мученическую жизнь.
Самоубийца – это человек, погибший в бегстве от самого себя.
Свободны будем – в жизни или в смерти: цепей в могиле нет.
Всякая невоздержанность есть зачаток самоубийства, это – невидимый поток под домом, который рано или поздно подмоет его фундамент.
Жизнь – всего лишь непрерывная цепь чудесного избавления от гибели.
Умереть так же естественно, как и родиться. И для младенца, возможно, то и другое равно мучительно.
Смерть соблазняет некоторых людей, как последнее приключение.
Смерть – это первая спокойная ночь в жизни человека.
Нам дается тело
Не в собственность, лишь как приют для жизни -
И пусть лежит в кормилице земле.
Хотел бы уйти в небесный дым измученный человек.
Мы смотрим на смерть, нищету и страдания, как на наших злейших врагов. Но кто же не знает, что та самая смерть, которую одни зовут ужаснейшей из всех ужасных вещей, для других – единственное прибежище от тревог здешней жизни, высшее благо, источник нашей свободы, полное и окончательное высвобождение от всех бедствий? И в то время, как одни в страхе и трепете ожидают ее приближения, другие видят в ней больше радости, нежели в жизни. Ведь есть даже такие, которые сожалеют о доступности ее для каждого. Вот что говорил Лукиан: О, если бы, смерть, ты не отнимала жизни у трусов, о, если бы одной доблести дарила себе!
Мысль о смерти более жестока, чем сама смерть.
Смерть для меня как запах благовоний, как странствие под парусом, когда веет ветер. Смерть для меня лотосовый аромат, достигнутый берег страны упоенной. ()
Одинаково трусливы и те, кто не хочет умирать, когда пришел срок, и те, кто хотят умереть раньше его.
Когда приходит смерть, душа летит навстречу Вечности.
Что делает смерть с нашей душой? Какой природой наделяет ее? Что берет у нее или придает ей? Куда девает ее? Возвращает ли ей хоть изредка телесные очи, чтобы смотреть на землю и плакать?
Боже! Вся земля великая могила!
Волна Стикса протекает между палачом и жертвой.
В конце концов, что такое смерть? Смерть – это самое интересное приключении, которое мы испытаем в жизни.
Смерть – это небытие; но оно же было и раньше. Если не быть – мучительно, значит это было мучительно и до того, как мы появились на свет, - но тогда мы никаких мук не чувствовали. Мы думаем, будто смерть будет впереди, а она и будет, и была. То, что было до нас – та же смерть. Не все ли равно, что прекратиться, что не начаться? Ведь и тут и там – итог один: небытие.
Свет – всего лишь обширная тюрьма. Каждый день известное число узников подвергается казни.
Через мое сознание пронесся трепещущий рой летучих, эфемерных мыслей: так ли уж сильно отличается смерть от того, чувства, с каким выходишь на свободу в настежь открытую дверь, а там, в комнате остается пустая личина, брошенная одежда – тело, на которое мы смотрим с ужасом, как на нечто чуждое, как только что умерший оглядывается на свой собственный труп.
Есть мысль, что лучший светоч мирозданья
Горит в душе того, кто усыплен,
Что смерть не мертвый мрак, а только сон,
И что ее кипучие созданья
Богаче и числом, и красотой,
Чем дня немого трезвые мечтанья.
Явленья жизни – беглый эпизод
Между двумя безмерностями смерти.
Все на земле должно изведать смерти муку,
Все мироздание – один лишь долгий сон.
Надпись на надгробье: Прохожий, бодрыми шагами
И я гулял здесь меж гробами,
Читая надписи вокруг,
Резец годов у жизни на челе
За полосой проводит полосу.
Все лучшее, что дышит на земле,
Ложится под разящую косу.
Какие основания были у него, чтобы покончить с собой? А ведь для того, чтобы жить, нужны более веские обстоятельства, чем для того, чтобы умереть.
Человек боится смерти, и это великий закон для всех земных созданий; не будь его – быстро пришел бы конец жизни на земле. Страх этот – простое движение души, подсказанное самой природой.
Все не вечно в этом мире, все земное отзвучит.
Надпись на надгробном памятнике: Прости, что при жизни мы тебе не дали хлеба, зато после смерти мы дали тебе камень.
Я умираю как жил – не по средствам.
О смерть, неумолимый судия!
В тебе вся скорбь земного бытия.
Когда же мы наконец расстанемся с мыслью, что смерть важнее жизни? Кто сказал нам, что жизнь надо оценивать при помощи смерти, а смерть при помощи жизни?.. Нет ничего справедливее счастья.
Только когда существует жизнь, существует и смерть, только когда существует смерть, существует и жизнь.
Ты хочешь знать, что после смерти ждет?
Представь себя до твоего рожденья.
Век за веком поколенья исчезают в бездне мглы.
Смерть — это лишь сон, - таково мудрецов убежденье.
А что же рожденье? От сна пробужденье.
Я мыслю с мертвецами, живу с ними, люблю их добродетели, порицаю недостатки, разделяю их страх и надежды, из их примера смиренно черпаю пользу.
Смерть – это счастье для умирающего человека. Умирая – перестаешь быть смертным.
Если бы одни умирали, а другие нет, умирать было бы крайне досадно.
Могила - не конец, а только продолженье;
Смерть - не падение, а взлет и возвышенье.
Мы поднимается, как птица к небесам,
Туда, где новый долг приуготован нам,
Где польза и добро сольют свои усилья;
Утрачивая тень, мы обретаем крылья.
Есть два вида любви к жизни: одна – ничего не знать о смерти: это незатейливая, грубоватая любовь; и другая, та, которая хорошо ее знает. Только эта любовь, как мне кажется обладает настоящей духовной ценностью. Этой любовью к жизни обладают художники, поэты, писатели.
Смерть – тот истинный друг, которому в положенное время даже счастливый человек с отрадой откроет свои объятия.
В моей смерти прошу винить мою жизнь.
Страх смерти — это только воспоминание о страхе рождения.
Смерть для того поставлена в конце жизни, чтобы удобнее было бы к ней подготовиться.
Есть что-то изменнически-подлое в этом озорливом замедлении умирания, когда смерть призывается всеми силами души, а она только обольщает и дразнит...
- Он умрет через неделю. Я ему почти завидую.
- Что он будет жить всего неделю?
- Нет, что он неделю будет жить.
Как страшно, что человек еще при жизни истлевает в невидимом саркофаге Времени.
Один размах маятника судьбы – и человек унесен из света во мглу.
Добровольность смерти – самое лучшее, что есть у человека, единственное, что отличает его от животного и бога.
Смерть – художественный прием для создания новых жизней.
Гете
Когда же смерть к нам в дверь заглянет
Звать в заточение свое,
Пусть лучше на пиру застанет,
Чем мертвыми и до нее.
Когда осуждают на смерть, завязывают глаза осужденному, это делается, чтобы солдаты не видели его взгляда, а не наоборот.
Ради сохранения нашего достоинства не станем даже самим себе признаваться в наших мыслях о смерти и возложим все надежды на бодрость нашего духа, а не на шаткие рассуждения о том, будто к ней следует приближаться безбоязненно. Было бы слишком самонадеянно с нашей стороны думать, что смерть и вблизи покажется нам такой же, какой мы видели ее издали, и что наши чувства, имя которым – слабость, достаточно закалены, чтобы позволить нам бестрепетно пройти через самое тяжкое из всех испытаний.
Ф. Ларошфуко
Разумные созданья бессмертного творца
Идут путем страданья до смертного конца.
И смертным смерть вручает подарок дорогой:
Наследникам – наследство, покойнику – покой.
Смерть – это мирный сон, отдохновение плоти,
А жизнь – бессонница, пристрастная к заботе.
Спящий в гробе, мирно спи,
Жизнью пользуйся живущий.
Мертвые мертвы. Они крепко замурованы в могиле, в тюрьме, из которой не уйдешь. Двери гроба не открываются изнутри.
Трагическое начинается там, где у природы хватило жестокости нарушить гармонию личности, - сочетав благородный и жизнеспособный дух с непригодным для жизни телом.
Были устроены такие похороны, что жизнь лишилась своих приверженцев, а смерть засияла, как невеста.
Надвигающаяся смерть измеряет Вечность секундами.
Если бы смерть была благом,
Боги не были бы бессмертны...
На похоронах о человеке говорят столько хорошего, а мне не хватает считанных дней, чтобы до них дожить.
Редеет, исчезает мрак ночной,
Еще на сутки люди постарели –
Смерть подрастает в каждом бранном теле.
Куда меня по смерти примут,
Я с Богом торга не веду;
В раю немного мягче климат,
Но лучше общество в аду.
Кем надо быть, чтоб вздергивать опять
Его на дыбу жизни для мучений?
Смерть – это темное, огромное паденье
Во тьму кромешную, в ее отверстый зев,
Где руки страшные расставил мрак бездонный.
Смерть является высшим равенством и в то же время высшей свободой.
Казнь – привычный пир народу.
Он вернулся в звездную отчизну
От тесных дней, от душных дел земных.
Дезертировать в смерть.
Смерть – темный и неведомый океан, который омывает весь мир.
Погубил этот единственный злосчастный день смерти все радости жизни.
Смерть лишь однажды встанет за плечом,
Так повернись бесстрашно к ней лицом!
Ты – крови горсть, костей и сухожилий –
Мог и не быть, твой горький вопль о чем?
Мы не можем вырвать ни одной страницы из нашей жизни, хотя можем бросить в огонь саму книгу.
Уехать – это чуть-чуть умереть. Но умереть – это очень уехать.
У матушки Природы своя валюта. В ее лавке вы должны расплачиваться самим собой. Ваши нетрудовые прибыли, ваше унаследованное состояние, ваша удача в игре — не та валюта, которую могут принять за ее прилавком.
Кто не боится смерти – любит жизнь, берет от нее каждое мгновение, все, что она может дать, и именно поэтому ему незнаком страх смерти.
Л.
Момент смерти очень удачно называется моментом освобождения. Ибо властительная монада освобождает своих бывших подданных от верной их службы. Но по природе своей эти подданные столь неистребимы, что даже в момент смерти не прекращают своей деятельности; напротив, в этот же миг они продолжают развиваться дальше.
Кому дорога мудрости дана
И жизнь длинна – с голами понимает:
Смерть издали огромна, но она
По мере приближенья исчезает.
Самоубийство — подлинно философский акт.
Быть может, тело и душа, расставаясь друг с другом, тяжко страдают?
Н. Аляшева
Хуже не смерть: ужасней смерти
Жить год за годом с жаждой умереть.
Пока люди будут затрачивать основную энергию на то, чтобы защитить свою жизнь от посягательств, и на то, чтобы не умереть с голоду, любовь к жизни чахнет, а любовь к смерти процветает.
Размышления о смерти занимают умы тех, у кого есть на это время. Это своего рода развлечение.
Смерть – лучший друг бедняка; она проявляет истинную доброту к нему, она приносит ему желанное забвение. Богачи и вельможи мечутся в страхе, предчувствуя ее приближение, ибо она отрывает их от удовольствий и власти; но покой ее сладостен для тех, кто измучен скорбью и непосильным трудом.
Если дорогому вам человеку суждено быть убитым, пусть уж лучше он погибнет от вашей руки, ибо если в убийстве кроется хоть какое-то милосердие, разве не естественно, что право даровать его в первую очередь принадлежит вам.
Смерть все-таки святое дело, ведь она возвышает всякое существо.
Некролог: образец автобиографии, прилагаемый к заявлению о принятии в рай.
Мы с вами все ни более, ни менее,
Как черви мирового разложения.