Немного о поэзии Японии.


</p> <p>Немного о поэзии Японии.</p> <p>

Прежде, чем начать разговор о поэзии, надо сказать о письменности. Японская письменность, как и японская государственность появилась значительно позже китайской, где-то лишь к У1 веку. Китайская иероглифическую письменность перешагнула через Корейский пролив и сыграла такую же объединяющую роль на Востоке, как латынь в средневековой Европе. Сначала столь драгоценное приобретение использовалась исключительно для практических целей, а именно записей налоговых поступлений. Первоначально эти записи делались отнюдь не на бумаге, бывшей по тем временам чрезвычайно дорогой, а на деревянных дощечках, с которых можно было соскоблить уже не нужное и записать новые сведения при помощи кисти и черной туши.

В начале УШ века появились протяженные повествовательные тексты исторического содержания в форме свитков. Написаны они были на полотнищах бумаги, длина которых доходила до 15 метров. Японские государи считали, что их подданные – и не только современники, но и далекие предки – должны знать историю и мифологию страны.

Первым сочинением из жизни государства стали «Кодзики» — «Записи о делах древности». Только к Х веку японская литература, насытившись заимствованиями из Китая, начала самостоятельные литературные поиски. Тогда-то и была изобретена азбука кана. В сочетании с иероглифами, которые теперь читались на японский лад, она позволяла графически передавать звуки живой речи. И литературные склонности японского народа смогли проявиться в полной мере.

Японцы полагали, что поэзия важнее прозы: искусство поэзии придумано богами, а проза – изобретение человека. Для полноценной светской жизни придворным необходимо было знать классические стихи. Они и сами занимались сочинительством.

Как правило, стихи не слагали «просто так» – в одиночку для себя и без явного внешнего повода. Их было принято сочинять публично – и экспромтом. По велению императора или другого влиятельного лица, как правило, во время застолий стихи слагались на темы коллективного любования природой, любовного свидания, перенесенных страданий. Немало стихов слагалось на поэтических турнирах, где давалась определенная тема. Придворных разделяли на две команды, и задача соперников состояла в том, чтобы сочинить стихотворение, которое послужило бы достойным ответом.

Вот пример стихотворных посылов, сочиненных в Х веке на одном из турниров:


Капельки дождя весеннего
Повисли на ветках ивы зеленой,
Как если бы
Горсть жемчужин
На нити нанизали.

А вот ответ соперников:


Нежно-зелены
Ивовые нити.
Сплелись и спутались
Под ветерком
Весенним.

Оба эти стихотворения судья признал одинаково удачными.

Из отдельных стихотворений принято было составлять сборники – антологии. Главный составитель «Собрания старых и новых стихотворений» знаменитый поэт Ки-но Цураюки в предисловии писал: «Песни Японии прорастают из семян сердец людских, обращаясь в бесчисленные листья слов. В мире сем многое случается с людьми, и все помыслы, что лелеют они в сердце, все что видят и слышат – все высказывается в словах. Слушая трели соловья, что распевает среди цветов, или голоса лягушек, обитающих в воде, понимаем мы, что каждое живое существо слагает свои песни. Не что иное, как поэзия, без усилий приводит в движение Небо и Землю, пробуждает чувства невидимых взору богов и демонов, смягчает отношение между мужчиной и женщиной, умиротворяет сердца яростных воителей. Песни эти родились с появлением Неба и Земли».

Придворные дамы были не менее прекрасными поэтессами, нежели кавалеры Вот что писал о них Сэй Сёнагон: «Достойны зависти придворные дамы, которые пишут изящным почерком и умеют сочинять хорошие стихи: по любому поводу их выдвигают на первое место».

Стихотворения в антологиях распределялись по рубрикам, которые в разных сборниках могли быть разными, однако неизменными всегда оставались две.

Первая – времена года.


Стаял зимний снег.
Озарились радостью
Даже лица звезд. (Исса)

Или


Марево белых цветов…
Только так – приходит теперь
Каждый рассвет ко мне. ((Бусон)

Или


Не сливы ли белой цветы
У холма моего расцвели
И кругом все теперь в белоснежном цвету?
Или это оставшийся снег
Показался мне нынче цветами? (Отомо Табито)

Или


Соперничая с белизною снега,
Упавшего с небесной высоты.
У дома моего
На ветках сливы зимней
Цветут сегодня белые цветы! Отомо Якамоти)

Или


Ах, лунной ночью их увидеть невозможно!
У нежных слив и лунного луча
Цвета одни.
И лишь по аромату
Узнаешь, где цветы и можешь их сорвать. ((Отикоти Мицунэ)

Или


Туман весенний, для чего ты скрыл
Цветы вишневые, что ныне облетают
На склонах гор?
Не только блеск нам мил –
И увяданья миг достоин восхищенья! (Ки-Но Цураюки)

Или


У самой дороги
Чистый бежит ручей.
Тенистая ива.
Я думал, всего на миг, —
И вот – стою долго-долго…(Фудзивара Тосинари)

Или


Окрасилось дно реки
Глубоким зеленым цветом.
Словно бежит волна,
Когда трепещут под ветром
Ивы на берегу. (Фудзивара Тосинари)

Или


Роса на цветах шафрана!
Прольется на землю она
И станет простой водою… (Тиё)

Или


Никого не минует,
Даже тех, кто в обычные дни,
Ко всему равнодушны, —
В каждом сердце родит печаль
Первый осенний ветер. (Фудзивара Тосинари)

Или


Кто скажет, отчего?
Но по неведомой причине
Осеннею порой
Невольно каждый затомится
Какой-то странною печалью. (Фудзивара Тосинари)

Или


Спрячься, как в гнездышке,
Здесь, у меня под зонтом
Мокрая ласточка! (Рансэцу)

Или


Как я завидую тебе!
Ты высшей красоты достигнешь
И упадешь, кленовый лист. (Сико)

Вторая тема – любовь.


Вечернею порой лишь миг один,
Короткий, как жемчужин вечный звон,
Я видел здесь ее, —
И нынче утром вдруг
Мне показалось, будто я люблю… (Неизвестный автор)

Или


Ах, сколько б ни смотрел на вишни лепестки
В горах, покрытых дымкою тумана, —
Не утомится взор!
И ты, как те цветы…
И любоваться я тобою не устану! (Ки-Но Томонори)

Или


Приди же скорей
В мой приют одинокий!
Сливы в полном цвету.
Ради такого случая
Даже чужой навестил бы… (Фудзивара Тосинари)

Или


Гляжу на цветы.
Нет, они не причастны.
Я их не виню!
Но глубоко в сердце моем
Таится тревожная боль. (Фудзивара Тосинари)

Или


Ах, на кровле дома моего
Зацвела «не забывай» — трава.
Все смотрю:
А где трава «забудь-любовь»?
Жаль, еще не выросла она… (Неизвестный автор)

Или


И даже во лжи
Всегда есть доля правды!
И, верно, ты, любимая моя,
На самом деле не любя меня,
Быть может, все-таки немного любишь? (Отомо Якамоти)

Или


Даже пояс,
Которым один раз меня обвязала
Дорогая моя,
Я три раза могу обвязать,
Вот что стало со мною! (Отомо Якамоти)

Или


Когда, придя домой,
На спальню я взглянул, —
На ложе яшмовом
Жены моей подушка
В другую сторону повернута была… (Какиномото Хитомаро)

Или


Какой осенний вид
У твоей поблекшей любви!
Печаль меня убьет.
Как в роще сметает вихрь
Каплю белой росы. (Фудзивара Садаиэ)

Или


Пока в саду своем ждала,
Что ты придешь ко мне, любимый,
На пряди черные
Распущенных волос
Упал холодный белый иней. (Неизвестный автор)

Или


Пришлось разлучиться нам,
Но образ ее нигде, никогда
Я позабыть не смогу.
Она оставила мне луну
Стражем воспоминаний. (Фудзивара Тосинари)

Трагическая невозможность для юноши и девушки слиться в экстазе любви часто приводила к трагическому финалу: двойному самоубийству влюбленных. Они в отчаянии предпринимали последний способ самозащиты: ведь влюбленные верили, что после смерти смогут не разлучаться.


В загробном мире наши две души
Сольются в странствии одном.
И в ад
И в рай
Войдем мы вместе, неразлучно!

Власти пытались применять самые строгие меры: тела самоубийц выставляли на позор, подвергали суровой каре. Но это не могло остановить два отважившихся на смерть сердца.


Наступало не утро, а вечер судьбы,
Светоч не брачный, а похоронный! (Неизвестный автор)

Существовали и другие стихи о любви, носящие весьма прагматический характер. Вот народная песня на эту тему:


Там, в Ямасиро,
В местечке Кома,
Богач живет – выращивает тыквы.
На
На-ё-я
Рай-си-на-я
Сай-си-на-я…
Выращивает тыквы.
«Будь моей!» – сказал он мне,
И как мне теперь быть?
На
На-ё-я
Рай-си-на-я
Сай-си-на-я…
И как мне быть теперь?
И как мне быть теперь?
Харэ!
И как мне быть теперь?
Может, сговоримся с ним,
Пока вызреют тыквы.
Я
Рай-си-на-я
Сай-си-на-я…
Пока вызреют,
Пока вызреют тыквы.

Некоторые служанки, утомленные нескончаемой повседневной работой, которая словно веретено, мотает и мотает вместе с шелком слезы и стоны, поют вот такие песни:


С рассвета на ногах: беги к колодцу,
Да подметай, да стряпай…
А с полудня
Встречай гостей веселою улыбкой…
До самой ночи – словно воробьи
В чащобе тростников должны не уставая
Мы щебетать беспечно… а потом…
А по ночам…
Хорошо бы, если в эту ночь
Молодой хозяин мой пришел,
Тронул бы и пожалел меня! (Неизвестный автор)

Молодые хозяева не скупились на предоставления любовных утех своим молоденьким служанкам, и тогда появлялось несметное количество детей от князей. В итоге —


Одно зерно рожденное от князя,
Приносит тысячу отборных зерен риса
И рассыпает вкруг себя дары несчетные… (Неизвестный автор)

Многим девушкам приходилось забыть о любви, наглухо закутаться в монашеские одежды. И вот


Девица поднимает меч
И волосы, которые она
Искусно так причесывала, мыла
И холила, теперь без колебанья
Срезает и отбрасывает прочь, —
Тяжелый черный узел,
Как будто узел всех земных забот.
Какая жалость: бережные пряди
Заботливо уложенные, вдруг
С пушистыми метелками травы
Сусуки перепутались на влажной
От утренней росы поляне…
Теперь она монахиня. (Неизвестный автор)

Многим брошенным или бедным девушкам приходилось идти в так называемые веселые дома – кварталы любовного плена


На перекресток уже повысыпали потаскушки дешевые.
Пленницы в селении любви.
Игрушки для сластолюбцев.
Кружится, кружится пьяные бабочки.
Взгляните, взгляните, как на тонкой нити
Над цветочной чашечкой
Вспорхнут, опустятся… пьяные бабочки.
Кружится, кружится… то крылья сложат,
То расправят веером, кружатся, кружатся,
Улететь не могут…

«Бренные жизни тают как росинка на ветру»,


Или то листья летят…
Не вынесли натиска бури. (Фудзивара Тосинари)

Пожалуй, третья, наиболее часто встречающаяся тема в японской поэзии – это тема печалей и страданий.

Вот страдание об одиночестве и о надежде избавиться от него:


Когда б еще нашелся человек,
Кому уединение не в тягость,
Кто любит тишину!
Поставим рядом хижины свои
Зимою в деревушке горной. (Фудзивара Тосинари)

Или


В кои века, бывало,
Друзья посетят меня…
Дальнее воспоминанье!
В саду моем с давних пор
Людские следы исчезли. (Фудзивара Садаиэ)

Вот сладостное страдание о непереносимости познавания прекрасного:


Криком я кричу,
И тяжко мне от слез,
Но когда ты спросишь, то отвечу я,
Что рукав атласный мой слегка намок
От случайного весеннего дождя!.. (Оэ Тисато)

Вот страдание о бренности жизни и бытия:


Да, сном, и только сном, должны его назвать!
И в этом мне пришлось сегодня убедиться:
Мир – только сон…
А я-то думал – явь,
Я думал – это жизнь, а это снится. (Ки-Но Цураюки)

Или


Нетленное имя!
Вот все, что ты на земле
Сберег и оставил.
Сухие стебли травы –
Единственный памятный дар. (Фудзивара Тосинари)

Или


Не помечая тропы,
Все глубже и глубже в горы
Буду я уходить.
Но есть ли на свете место,
Где горьких вестей не услышу? (Фудзивара Тосинари)

Или


Снег падает день за днем.
Печи угольщиков курятся
Все сильней и сильней.
Даже дым, — до чего он печален
В деревне Большое Поле. (Сикиси-Найсинно)

Или


Так я и знал наперед,
Что они красивы, эти грибы,
Убивающие людей. (Исса)

Или


Тихо, тихо ползи
Улитка, по склону Фудзи
Вверх, до самых высот! (Исса)

Или


О светлая луна!
Я шла и шла к тебе,
А ты все далеко. (Тиё)

Вот страдания бедняков:


Так создан наш мир.
Ты есть, и достаток есть
Какой ни на есть.
А нет ничего, значит нет,
Свой век протянешь – ни с чем. (Минамото Санэтомо)

Или


Много платьев у ребенка богача,
Их вовек ему не износить,
У богатых в сундуках добро гниет,
Пропадает драгоценный шелк. (Яманоэ Окура)

Или


Нищий на пути!
Летом вся его одежда –
Небо и земля. (Рансэцу)

Вот страдания о смерти:


Цветов самих
Мимолетнее оказался
Человеческий век.
В недоумении гляжу:
Вначале скорбеть мне о ком? (Ки-Но Мотиюки)

Или


Нет, то не снег цветы в садах роняют,
Когда от ветра в лепестках земля, —
То седина!
Не лепестки слетают,
С земли уходят не цвета, а я…(Нюдо-Саки-Но Дайдзёдайдзин)

Или


Кукушка, мой друг!
Когда после смерти пойду
По горной тропе,
Пусть голос твой, как сейчас,
О том же мне говорит. (Фудзивара Тосинари)

Или


Верно, в прежней жизни
Ты сестрой моей была,
Грустная кукушка… (Исса)

Или


Тысячелетняя дымом уходит сосна…
В мареве этого мира,
В какой же безвестный миг
Молния ударит в меня?! (Сёку Сёнин)

Или


Прошло уже десять лет,
А кажется вчера его не стало…
Плакучей ивы тень! (Рансэцу)

Или


Холод до сердца проник:
На гребень жены покойной
В спальне я наступил. (Бусон)

Или


Вот и сегодня
До дому еле дополз, —
Скоро уж, видно,
Выйду из этих ворот,
Чтобы назад не прийти. (Окума Котомити)

Или


Только искры одни
Переполнили бездну неба…
Пламенеющий ад –
Нет для грешных другой дороги.
Как это вымолвить страшно! (Минамото Санэтомо)

И все-таки как бы ни трагична была тема смерти, на Востоке смерть – это возможность возрождения в земной жизни.


Станет с годами
Галька речная утесом,
Не прерывая
Вечную цепь превращений
В нашем изменчивом мире. (Одзава Роан)

Пролетают солнечные дни, пролетают пасмурные дни. Жизнь бесконечна.


Прохладный ветерок.
Колокол покинул,
Плывет вечерний звон. (Бусон)

Жизнь бесконечна, и каждой, даже самой маленькой твари есть место в этой бесконечности.


Ой, не бейте муху!
Руки у нее дрожат…
Ноги у нее дрожат…
Не гоните прочь
Овода, — он прилетел
Навестить цветы.
Муравьиная тропа!
Ты откуда к нам идешь?
Из-за облачной гряды? (Исса)

Или


Радость какая!
Запел долгожданный сверчок.
Ах, если бы вечно
Длилась прозрачная ночь,
Не заходила луна… (Камо Мабути)

Казалось бы, как незамысловаты эти стихи… Но…