Роман Жозефа Бедье «Тристан и Изольда».


</p> <p>Роман Жозефа Бедье «Тристан и Изольда».</p> <p>

Трагическая история любви Тристана и Изольды была известна всем и имела грандиозный успех. В различных вариациях эта история пересказывалась на многих языках. Отдельные сцены из романа множество раз воспроизводились на фресках стен богатых домов. Красивая и волнующая легенда о великой любви будоражила воображение людей.

Она столь сильно всколыхнула чувства французского ученого-филолога Жозефа Бедье, что он, окрыленный, создал великолепный художественный пересказ этой чудесной повести. Редкостное событие в мире ученых, так любящих создавать несметное множество скучнейших страниц исследований о животрепещущих литературных произведениях.

Вот вместе с Жозефом Бедье мы с тобой, мой дорогой читатель, и перелистаем страницы этого романа.

Он начинает:

«Не желаете ли, добрые люди, послушать чудесную повесть о любви и смерти? Это повесть о Тристане и королеве Изольде. Послушайте, как любили они друг друга, к великой радости и к великой печали, как от того и скончались в один и тот же день, — он от нее, она из-за него.

Это было во времена, когда царил в Корнуэльсе король Марк. Супруга рыцаря Бланшефлер, сестра Марка, долго ждала своего мужа с поля битвы. Увы, ему не суждено было возвратиться! Она не оплакивала его: ни стонов, ни сетований. Но ее члены сделались слабыми и безжизненными; душа ее страстно пожелала вырваться из тела.

Ее старались успокоить:

— Государыня! – говорили ей. – Разве всем родившимся не предстоит умереть? Пусть же господь примет умерших, и да соблюдет он живых!..

Но она не хотела никого слушать. Она родила сына и, взяв его на руки, сказала:

— Сын мой, давно желала я увидеть тебя: вижу прекраснейшее создание, какое когда-либо породила женщина. В печали родила я, печален первый мой привет тебе, и ради тебя мне грустно умирать. И так как ты явился на свет от печали, Тристан и будет тебе имя, что значит «Печальник».

Так сказав, она поцеловала его, и, как поцеловала, скончалась.

Волею судьбы король Марк не сразу узнал, что Тристан сын его несчастной сестры. Но, не зная этого, стал ему добрым приемным отцом. Чуть позже недоразумение разрешилось. Мальчика обучили искусствам, которые пристали баронам: как владеть копьем и мечом, щитом и луком, бросать каменные диски, перескакивать одним прыжком широчайшие рвы, научили его ненавидеть всякую ложь, всякое вероломство, помогать слабым, держать данное слово; обучили всякого рода пению, игре на арфе и охотничьему делу. Когда мальчик ехал верхом среди своих конюших, казалось, что его конь, оружие и он сам были одно тело и никогда не разделялись.

Со временем Тристан принял от своего дяди короля Марка посвящение в рыцари.

Да будет вам ведомо, что по старым договорам, ирландцы во главе с рыцарем Морхольтом имели право взять у жителей Корнуэльса триста юношей и триста девушек, избранных по жребию из корнуэльских семей.

Король Марк обратился к своим баронам:

— Кто из вас сеньеры Корнуэльса, желает вступить в бой за свободу своей страны с исполинским ирландским рыцарем Морхольтом?

Исподлобья переглядывались бароны друг на друга, а затем потупили головы. Один рассуждал с собой: «Угодно ли тебе, бедняку, пойти навстречу смерти?» Другой думал: «Разве я воспитал вас, дорогие сыновья, для рабской доли, вас, дорогие дочки, для доли распутниц? Но ведь смерть моя не спасла бы вас». И все молчали. Ведь Морхольт походил на кречета, запертого в клетке с маленькими птичками: когда он являлся, все умолкали.

Тогда Тристан приклонил колени перед своим дядей королем Марком и сказал:

— Властитель государь, если будет ваша ко мне милость, я приму бой.

Тщетно хотел отклонить его от этого король Марк: рыцарь он молодой, к чему послужит ему его отвага? Но Тристан бросил Морхольту рукавицу, и Морхольт ее принял.

Никто не видел жестокой битвы. Но трижды казалось, что морской ветер донесит бешеный крик; и тогда в знак горести женщины били себя в грудь, а бароны плакали от жалости над храбрецом и от стыда за себя.

Но вот Тристан вышел к людям. Он показал свой зазубренный меч, кусок лезвия которого остался глубоко в черепе Морхольта. Матери, стоя на коленях, целовали его наколенники. На его пути, освобожденные им юноши и девушки, с громкими криками махали зелеными ветками, и окна украсили роскошными завесами. Но когда среди радостных песен, под звуки колоколов, труб, рогов, столь громких, что нельзя было бы расслышать и божьего голоса, Тристан добрался до замка, он упал на руки к королю Марку, и кровь потекла из его ран.

Врачи поняли, что Морхольт вонзил в тело Тристана отравленное копье, ибо зараженная кровь сочилась из его ран. Ни снадобья, ни противоядия не могли спасти героя, и его предоставили божьему милосердию. Из этих ран исходило такое противное зловоние, что самые близкие друзья избегали его. Лишь король Марк и два самых близких друга оставались рядом: их любовь превозмогала отвращение.

Однажды Тристан сказал королю:

— Хочу попытать моря и его случайностей. Я желал бы, чтобы оно унесло меня одного далеко. К какой земле? Не знаю. Но там, быть может, я найду того, кто меня исцелит.

Он так молил короля Марка, что тот склонился на его просьбу. Король сам отнес Тристана на лодку без весел и паруса. К чему были бы паруса, когда руки не смогли бы их распустить? К чему весла, к чему меч? По желанию Тристана лишь одну арфу взял он. Верный друг дрожащими руками оттолкнул в море лодку, и море ее увлекло.

Семь дней и семь ночей оно тихо несло Тристана. Порой он играл на арфе, чтобы утолить свою муку. Наконец, море без его ведома, пригнало лодку к берегу.

Увы, это была гавань, где покоился прах Морхольта, а госпожой его была белокурая Изольда. Она одна, сведущая в целебных зельях, могла спасти Тристана, но из всех женщин она одна желала его смерти. Тристана спасло то, что Изольда не знала, кто он. Когда спустя сорок дней белокурая Изольда почти уже вылечила рыцаря, когда в его членах, снова ставших гибкими, начала возрождаться прелесть юности, он понял, что волны выбросили его на землю, исполненную для него опасностей, и что ему надо удалиться. Он бежал, и после многих перенесенных опасностей снова предстал перед королем Марком.

При дворе короля Марка были бароны, вероломнейшие из всех людей, которые ненавидели Тристана жестокой ненавистью за его доблесть и за нежную любовь, которую питал к нему король. Они обвиняли Тристана в колдовстве и убедили в этом большинство баронов: ведь многие не знают, что вещи, совершаемые силою волшебства, можно свершить и силой любви и доблести.

Бароны не хотели, чтобы трон унаследовал Тристан. Они стали приставать к королю Марку, чтобы он взял в жены какую-нибудь принцессу, которая дала бы ему наследников. Король противился и всем сердцем клялся, что пока жив его дорогой племянник, ни одна королевская дочь не взойдет на его ложе. Но потом ему пришлось сдаться на уговоры. И он с грустью думал: «Где бы мне найти королевскую дочь, столь далекую и недоступную, чтобы я мог притвориться, будто желаю ее себе в жены».

В этот миг в открытое окно влетели две ласточки, и одна из них выронила из клюва длинный женский волос тоньше шелка, сиявший, как солнечный луч.

Подняв его, Марк сказал:

— Чтобы угодить вам, сеньоры, я возьму себе в жены ту, которой принадлежит этот золотой волос; и знайте, что никакой другой я не желаю.

Бароны поняли, что они осмеяны и обмануты. Тристан же разглядел золотой волос, вспомнил о белокурой Изольде, улыбнулся и сказал:

— Король Марк, неправильно ты поступаешь. Разве ты не видишь, что эти сеньоры подозревают меня в корыстной любви к тебе и что подозрения эти меня позорят? Тщетно придумал ты эту насмешку: я пойду на поиски златовласой красавицы.

Тристан оснастил судно и прибыл в Ирландию, где жила Изольда. Здесь он услышал голос такой страшный, что можно было принять его за крик злого духа. То был голос чудовищного дракона. Тристан узнал, что король Ирландии пообещал в жены свою дочь белокурую Изольду тому, кто убьет чудовище.

Рыцарь вышел на битву. Чудовище приближалось к нему. Голова у дракона была медвежья, глаза красные, как полыхающие уголья, на лбу два рога, уши длинные и лохматые, когти как у льва, хвост змеиный, тело чешуйчатого грифа. Копье Тристана, коснувшись чешуи, разбилось вдребезги. Тогда храбрец обнажил меч, занес его и ударил дракона по голове, но не оцарапал даже шкуры. Все было тщетно: ранить его он не может. А дракон извергает из ноздрей потоки ядовитого пламени. Панцирь Тристана почернел, как потухший уголь; конь его пал и издох. Быстро поднявшись, Тристан вонзил свой добрый меч в пасть чудовища. Он проник в него весь и рассек пополам сердце. В последний раз дракон испустил свой ужасный крик – и издох.

Тристан отрезал у него яз и спрятал в карман.. Яд, сочившийся из языка дракона, нагрелся от его тела, и в высокую траву храбрец упал без признаков жизни. Однако судьбе было угодно, чтобы Изольда нашла умирающего Тристана. Когда с него стали снимать доспехи, из кармана вывалился ядовитый язык дракона и всем стало понятно, кто победил чудовище.

Королева окружила Тристана отличным уходом, сварила для него сильнодействующие настои и вылечила ими. Потом Тристан объявил, что король Марк шлет ирландцам любовь и привет, просит отдать ему в супруги белокурую Изольду и клянется, что он и все его подданные будут почитать ее и служить ей как своей госпоже и королеве.

Король Ирландии согласился на брак своей дочери с королем Марком.

Когда наступило время поручить Изольду корнуэльским рыцарям, мать ее набрала трав, цветов и корней, положила их в вино и сварила могучий напиток. Сварив его при помощи своего ведовства и знахарства, она вылила его в кувшин и тайно сказала служанке Бранжьене:

— Девушка, ты последуешь за Изольдой в страну короля Марка. Возьми же этот кувшин с вином и запомни мои слова: спрячь его так, чтобы ничьи глаза его не видели и ничьи уста его не коснулись. Но когда наступит брачная ночь, в то время, когда оставляют супругов одних, налей в кубок этого вина и поднеси королю Марку и королеве Изольде, чтобы они выпили вместе. Да смотри, дитя мое, чтоб после них никто не отведал этого напитка, ибо такова его сила, что те, которые выпьют его вместе, будут любить друг друга всеми своими чувствами и всем помыслом навеки, и в жизни и в смерти.

Бранжьена взяла любовный напиток и обещала королеве поступить согласно ее желанию.

И вот, рассекая глубокие волны, судно унесло Изольду. Чем далее удалялась девушка от ирландской земли, тем более она горевала. Когда же Тристан приходил к ней, желая успокоить ее ласковыми словами, она гневалась, отталкивала его, и ненависть наполняла ее сердце. Ведь он не удостоил сохранить ее для себя самого, а везет, как добычу, во вражескую страну.

Но вот однажды солнце так пекло и их так мучила жажда, что они решили напиться и случайно увидели напиток с любовным зельем. Изольда сделала несколько больших глотков этого напитка, а потом подала кубок Тристану, который осушил его до дна.

В то время вошла Бранжьена и увидела, что Тристан и Изольда переглядываются молча, как бы растерянные, очарованные.

— Несчастная я, — вскричала девушка, — Да будет проклят тот день, когда родилась я. Изольда, дорогая моя, и ты, Тристан, вы испили вашу смерть! Сила любви уже влечет вас, и никогда более не будет вам радости без горя. Дьявол посмеялся над нами.

Тристану казалось, что живое терние, с острыми шипами и благоухающими цветами пустило свои корни в крови его сердца и крепкими узами связало с прекрасным телом Изольды его тело, его мысль, все его желания. И он подумал: «Я бесчестен: не земель короля Марка желаю я. Милый мой дядя, ты, который полюбил меня, сироту, раньше, чем признал во мне кровь твоей сестры, зачем не прогнал ты с первого же дня бродячего ребенка, явившегося, чтобы стать предателем? Что я задумал? Изольда – твоя жена, я – твой вассал и приемный сын. Изольда любить меня не может».

Но Изольда любила его. И любящие обнялись; в их прекрасных телах трепетало любовное желание и сила жизни. Они, связанные навеки, отдались любви.

Когда король Марк встретил белокурую Изольду, он похвалил милую услугу ласточек, которые принесли ему золотой волос и похвалил Тристана и сто рыцарей, что наудачу поплыли на корабле добывать ему радость его очей и сердца.

Увы, славный король, корабль принес и тебе великое горе и жестокие терзания.

И вот наступила брачная ночь. Девственная Бранжьена, чтобы скрыть бесчестие своей госпожи и спасти ее от смерти, заняла ее место на брачном ложе. Она, верная служанка, пожертвовала Изольде непорочность своего тела. Темная ночь скрыла от короля обман Изольды и его позор.

Изольда стала королевой и живет как будто бы в радости; Изольда стала королевой и живет в горе. Изольду нежно любит король Марк, бароны ее почитают, а мелкий люд обожает. Изольда проводит дни в своих пышных покоях. У Изольды страстная нежная любовь, и Тристан – с нею, когда угодно, и днем, и ночью, ибо, по обычаю знатных господ, он спит в королевском покое вместе с приближенными и доверенными лицами.

А между тем Изольда трепещет. Она думает: свидетель следит за ней: Бранжьена, одна Бранжьена подсматривает за ней, Бранжьена знает ее жизнь, Бранжьена держит ее в своих руках. Боже, что если наскучив каждый день, как служанке, стлать ложе, на которое она первая взошла, она выдаст их королю? Так от страха сходила с ума королева. Но не от верной Бранжьены, а от ее собственного сердца исходило это терзание. Послушайте, добрые люди, какое великое предательство она затеяла.

Своим рабам Изольда приказала отвести девушку в лес и там убить ее. Но рабы сжалились над бедняжкой и лишь привязали ее к дереву. А потом вернулись к Изольде.

— Говорила ли она что-нибудь? – спросила королева тревожно.

— Она вас благодарила за все благодеяния, оказанные ей с детства, молила бога сохранить вашу честь и жизнь. Она шлет вам привет и любовь.

— Убийцы! – вскричала Изольда, понявшая всю глубину благородства своей служанки, – Отдайте мне Бранжьену!

— Истину говорят, что женщина меняет свои решения в короткий срок: в одно и то же время она смеется и плачет, любит и ненавидит, — сказали рабы. – Знайте же, королева, что ваша служанка жива: мы приведем ее к вам здоровой и невредимой.

Явившись к Изольде, Бранжьена встала на колени, умоляя простить ее, но и королева пала на колени перед ней. И обе, обнявшись, надолго лишились чувств.

Не верной Бранжьены, а самих себя должны остерегаться любящие. Но как могли быть бдительными их опьяненные сердца? Любовь гонит их, как жажда гонит раненого оленя к реке, как внезапно спущенный, после долгого голода, молодой ястреб бросается на добычу. Увы, любовь нельзя укрыть! Никто не застал королеву в объятиях ее друга; но не видел ли каждый всегда и везде, как их томило желание, охватывая их, выливаясь изо всех их чувств, как молодое вино льется через край чана.

И вот уже при дворе вновь подняли головы предатели, ненавидящие Тристана за его доблесть. Снедаемые алчностью, ненавистью и злорадством, они понесли эту весть королю, и увидели, как нежность его сменилась бешенством.

Он сказал Тристану:

— Тристан, покинь этот замок. Низкие люди обвиняют тебя в большом предательстве. Не ищи слов, которые могли бы успокоить меня: я чувствую, они были бы бесполезны. Все же не верю я предателям, но их злокозненные речи смутили мое сердце, и только твой отъезд меня успокоит. Уезжай! Нет сомнения, я вскоре тебя призову. Уезжай же, сын мой, всегда мне дорогой!

Нет, Тристан не в силах уехать. Он поселился в городе у одного горожанина и изнывал, мучимый лихорадкой, раненый сильнее, чем в те дни, когда копье Морхольта отравило его тело ядом.

Временами Тристан стонал:

— Да, милый дядя, тело мое распространяет теперь запах еще более отвратительного яда, и твоя любовь не может превозмочь твоего омерзения.

И вместе с тем в жару лихорадки, точно коня, закусившего удила, беспрерывно влекло его к плотно запертым башням, за которыми заключена была королева. За плотно запертыми башнями изнемогала и белокурая Изольда, еще более несчастная, потому что среди чужих людей ей надо было целый день изображать притворное веселье и смех, а ночью, лежа возле короля Марка, не двигаясь, сдерживать дрожь во всем теле и приступы лихорадки.

Изольда хочет бежать к Тристану.

Скоро любящие умрут, если никто не придет им на помощь. И тогда с опасностью для жизни верная Бранжьена устроила им свидания. И еще им покровительствовала ночь. Но вероломные бароны доносят королю о свиданиях Тристана и Изольды. Они говорят:

— Государь, вам надо взобраться на ветви вот этой сосны, и вы увидите их ночью под ней.

И король последовал их совету. Ждать ему пришлось недолго. В эту ночь луна сияла светлая и прекрасная. Тристан подошел под дерево и посмотрел в ручей, протекавший под ним. И вдруг он увидел образ короля, отраженный в воде.

Тут явилась Изольда. Она подходит легкая и осторожная по обыкновению. Внезапно, при свете луны, она тоже замечает тень короля, отраженную в ручье. Изольда вполне проявила женскую догадливость тем, что не подняла глаз на ветви сосны.

Послушайте, как она опередила и предупредила своего милого:

— Сеньор Тристан, на что ты отважился? В чем твоя просьба?

— Просить милости, королева, чтобы ты успокоила короля, — сказал Тристан. – С той поры, как король прогнал меня, ты ни разу не удостоилась явиться на мой зов. Сжалься теперь надо мной, несчастным: король меня ненавидит. Не знаю за что. А кто, кроме тебя одной, может смягчить его гнев, благородная королева, добрая Изольда, которой доверяется сердце Марка?

— Мой супруг думает, что я люблю тебя преступной любовью. Про то знает господь: и если я вру, пусть он позором покроет мое тело! Никогда никого не дарила я своей любовью, кроме того, кто первый заключил меня, девушку, в свои объятья. Сам король не измыслил бы подобной гадости, но здешние предатели заставляют его уверовать в эту клевету; ведь легко обмануть благородное сердце.

Вверху, на ветвях, жалость разобрала короля, и он тихо улыбнулся. Он говорил про себя:

— Милый племянник, да будет благословен этот час.

Король Марк примирился с Тристаном. Он дозволил ему возвратиться в замок, и Тристан по-прежнему ночует в королевском покое. И все же однажды подлым баронам удалось схватить Тристана и королеву во время их свидания. По городу темной ночью бежит молва: Тристан и королева схвачены, король хочет их казнить. Богатые горожане и мелкий люд – все плачут:

— Увы, как нам не плакать! Тристан, смелый боец, неужели ты умрешь от такого подлого предательства? А ты, благородная, почитаемая королева! В какой земле народится когда-либо принцесса столь прекрасная, столь любимая? Тристан, милый друг дорогой! Когда Морхольт явился чтобы захватить наших детей, никто из баронов не посмел вооружиться против него: все молчали, как немые, лишь ты, Тристан, вышел на поединок за всех нас.

Жалобы и вопли поднимаются по всему городу. Но таков гнев короля, что не найдется столь смелого и сильного барона, который решился бы замолвить слово, чтобы смягчить его.

Для Тристана и королевы сложили костер из терновника. Тристана тащат связанного позорным образом к костру, а королева восклицает, почти обезумев от горя:

— Быть убитой для твоего спасения – вот что было бы мне великой радостью.

Но тут верный друг Тристана налетел на стражу, разрубил позорные веревки и освободил обвиняемого. А королеву волокут к костру из пылающего терновника. В это время случилось, что сто прокаженных, с источенными белесоватыми телами, приковыляли на костылях под звуки своих трещоток и столпились у костра; из-под распухших век их налитые кровью глаза любовались зрелищем.

Один из них закричал королю пронзительным голосом:

— Ты хочешь, государь, предать огню свою жену? Наказание справедливое, но слишком скорое. Быстро сожжет ее это сильное пламя, быстро рассеет бурный ветер ее пепел; а когда пламя потухнет, муки ее прекратятся. Хочешь ли, я научу тебя худшему наказанию, так что она будет жить, но с великим позором, вечно желая себе смерти?

Король ответил:

— Пусть живет, но с великим позором, что хуже смерти.

— Скажу коротко свою мысль, государь. Видишь ли, у меня сто товарищей. Отдай нам Изольду – пусть она будет наша. Недуг разжигает наши страсти. Дай ее твоим прокаженным. Никакая женщина не будет иметь худшего конца. Посмотри, как лохмотья липнут к нашим сочащимся ранам… А она, которой были по сердцу дорогие ткани, подбитые пестрым мехом, она, которая наслаждалась хорошими винами, почетом, весельем, — когда она увидит двор твоих прокаженных и ей придется войти в наши низкие лачуги и спать с нами, тогда красавица, белокурая Изольда познает свой грех и пожалеет о прекрасном костре из терновника!

Выслушав это, король поднялся с места и долго стоял неподвижно. Наконец он подбежал к королеве и схватил ее за руку. Она воскликнула:

— Сжалься надо мной, государь! Сожгите, сожгите меня скорей!

Король молчал. Сто прокаженных теснились вокруг королевы. Слушая, как они кричат и вопят, все сердца людей сжимались от жалости. И вот Изольду уводит свора прокаженных. Ужасный сонм вышел из города. Но Тристан ждет их уже в своей засаде.

Он бросился отбивать королеву. Прокаженные поднялись на больных ногах, отдувались, кричали, потрясали кулаками; тот грозит, этот ворчит. Но противно Тристану было бить их. Нет, он слишком доблестен, чтобы убивать такое отродье. Его друг один справился с этой толпой.

Впредь королеве больше не грозит никакого зла. Они углубились в лес Моруа. Тристан нарубил ветвей, устроил шалаш и укрыл его листвой; Изольда устлала его густой травой. Питаются они только мясом диких зверей, вспоминая с сожалением о вкусе соли и хлеба. Их изможденные лица побледнели; одежда, раздираемая шипами, валится лохмотьями. Но они любят друг друга — и не страдают. Там, в глубине дикого леса началась для беглецов жизнь суровая, но милая им.

Прошло лето, наступила зима. Любящие жили, приютясь в пещере на земле, отвердевшей от мороза, ледышки щетинили их ложе из опавших листьев. Но ни он, ни она не чувствовали горя, — такова была сила их любви.

Случилось, однако, что один из предателей, — да будет проклят он богом, — увлеченный охотой, забрел в лес Моруа и узнал тайну влюбленных. Он поведал ее королю Марку.

И вот однажды Тристан вернулся с охоты утомленный и изнуренный зноем. Лег он отдыхать на ложе из зеленых ветвей. Рядом легла Изольда. Тристан положил между нею и собой обнаженный меч. На их счастье, они были одеты. Послушайте же, каково оказалось милосердие божие! Не желая смерти грешникам, господь надоумил их так лечь.

Ни малейшего дуновения ветерка, ни один листок не шелохнется. Сквозь ветвяную крышу падал луч солнца на лицо Изольды, и оно сияло, как льдинка.

И в это время предатель-доносчик привел короля Марка к шалашу влюбленных. Марк проник в шалаш с обнаженным мечом, но, увидев, что другой обнаженный меч разделяет их тела, воскликнул:

— Боже! Что я вижу? Могу ли я убить их? Они так долго жили в этом лесу, и если бы любили друг друга безумной любовью, разве бы положили этот меч между собой? И разве не знает каждый, что обнаженное лезвие, разделяющее два тела, служит порукой и охраной целомудрия? Нет, я их не убью: это было бы большим грехом.

Король взял свою рукавицу, опушенную горностаем, положил ее на отверстие, через которое падал луч на Изольду и покинул шалаш.

Когда Изольда проснулась и увидела рукавицу короля, она вскричала:

— Горе нам, король нас застал! Бежим!

И большими переходами они устремились к Уэльсу, до границ леса Моруа.

Сколько мучений причинила им любовь!

Тристан терзал себя: что сделал я с ее молодостью? Вместо покоев, убранных шелковыми тканями, я ей предоставил этот дикий лес, шалаш вместо роскошного полога; и ради меня она идет по этому страдному пути. О господи боже, царь вселенной, помилуй меня и дай мне силы, чтобы я смог отдать Изольду королю Марку! Разве не его она жена, повенчанная с ним по закону римской церкви перед всей знатью его страны?

Изольду тоже терзали грустные мысли: как любил король Марк своего племянника Тристана! Но я пришла, – и что я сделала? Тристану подобает жить во дворце подле короля, ему следовало разъезжать по замкам, ища себе прибыли и подвига. Из-за меня забыл он рыцарское дело, изгнан из двора, преследуем по лесу, ведет эту дикую жизнь…

Оба они понимают, что король Марк поверил их безгрешности, и Изольда без опасения может вернуться в замок.

Прощаясь, Изольда сказала:

— Если ты захочешь увидеть меня, никакой королевский запрет не помешает тебе встретиться со мной, будет ли то мудро или безумно.

И оба поцеловали друг друга в уста.

Король Марк с радостью принял свою возлюбленную Изольду. Народ радостно приветствовал вернувшуюся к ним королеву. Ворота замка были открыты для всякого приходящего: богатые и бедные могли садиться и пировать. И чтобы хорошенько отпраздновать этот день, король Марк отпустил на волю сто рабов и посвятил в рыцари двадцать конюших.

Но не все радовались в эти дни. Подлые бароны обратились к королю:

— Король, выслушай нашу речь. Пусть королева сама потребует божьего суда: что ей стоит, невинной, поклясться на святых мощах, что она ни разу не согрешила. Что ей стоит, невинной, подержать в руках раскаленное железо? Так требует обычай; этим легким искусом навсегда рассеялись бы старые подозрения.

Марк в гневе ответил:

— Вон из моей земли, предатели! Не будет вам больше милости! Ради вас я изгнал Тристана, а теперь ваша очередь: вон из моей земли!

Узнав о случившемся, королева произнесла:

— Государь, я оправдаю себя клятвой. Я прошу вас пригласить короля Артура. Перед ним я хочу произнести клятву, а не перед одними вашими баронами, потому что иначе не успею я поклясться, как они потребуют, чтоб положили на меня еще новый искус, и наши муки никогда не кончатся. Но они не решатся на это, если поручителями за суд будут король Артур и его рыцари.

На десятый день после этого разговора прибыл король Артур, и перед его шатром была постлана богатая шелковая ткань, и на ней были разложены мощи святых. Помолившись богу, королева сняла драгоценности, скинула с себя пурпурную мантию и тонкое покрывало. Она оставила на теле только тунику без рукавов и с обнаженными руками и ногами предстала перед обоими королями. Возле мощей горел костер. Дрожа, протянула она правую руку к мощам святых и сказала:

— Я клянусь всеми святыми мощами на свете, что ни один человек, рожденный от женщины, не держал меня в своих объятиях, кроме короля Марка, моего повелителя.

Она приблизилась к костру, бледная, шатаясь. Все молчали. Железо было накалено. Изольда погрузила свои голые руки в уголья, схватила железную полосу, прошла десять шагов, неся ее, потом отбросила ее, простерла крестообразно руки, протянув ладони, и все увидели, что тело ее было здорово, как слива на дереве. Тогда изо всех грудей поднялся благодарный клик господу.

Тристан из зарослей все видел и понял, что настал тот день, когда ему придется покинуть корнуэльскую землю. В последний раз пришел он под окна замка королевы. Она стояла у распахнутого окна. И вот внезапно оттуда, где играли лучи месяца, влетели трели соловья. Изольда слушала звонкий голос, зачаровывавший ночь; она стояла такая печальная, что нет столь жестокого сердца, которое не сжалилось бы над ней. Королева задумалась: откуда этот напев? Вдруг она поняла: «О, это Тристан! Так в лесу Моруа подражал он певчим птицам, чтобы повеселить меня. Он уезжает, и это его последнее прости! Как он печалится! Таков соловей, когда на исходе лета он прощается с ним в великой печали. Никогда более, дорогой, не услышу я твоего голоса!»

И вот Тристан удалился в далекий Уэльс, в страну благородного герцога Жилена. Однажды, когда сердце Тристана так заболело, что, сам того не замечая, он начал вздыхать, герцог, желая смягчить его горе, велел принести в свои покои любимую забаву – собачку-малышку Пти-Крю. Это была заколдованная собачка, посланная герцогу феей в знак ее любви. Никто не был бы в состоянии достаточно искусными словами описать ее свойства и красоту. На шее у нее была подвязана на золотой цепочке погремушка такого веселого, ясного и нежного звона, что от звуков ее сердце Тристана умилилось, успокоилось, и горе его растаяло. Такова была волшебная сила погремушки. И он подумал, что Пти-Крю могла бы стать хорошим подарком для Изольды. Однако герцог любил собачку более всего на свете, и никто не был бы в состоянии получить ее от него ни хитростью, ни просьбами.

Однако однажды Тристан сказал ему:

— Что бы вы дали, герцог, тому, кто освободил бы вашу страну от косматого великана Ургана, который требует от вас тяжелой дани?

Я предложил бы его победителю выбрать из моих богатств то, что он сочтет наиболее ценным.

Тристан в яростной битве победил Ургана и попросил в награду Пти-Крю, хотя герцог был этим расстроен и сказал:

— Ты отнимаешь у меня радость моих глаз и веселье моего сердца.

Когда подарок передали Изольде, звук погремушки очаровал ее сердце.

«О,– подумала королева, — хорошо ли, что я нахожу утешение, тогда как Тристан несчастен? Он мог бы удержать у себя эту заколдованную собачку и таким образом забыть свою печаль. По великому своему благородству он предпочел послать ее мне, отдать мне свою радость, чтобы самому терпеть по-прежнему горе. Но тому не бывать. Тристан, я хочу страдать, пока ты страдаешь».

Она взяла волшебную погремушку, позвенела ею в последний раз, тихо отвязала ее, потом бросила через открытое окно в море.

Так любовники не могли ни жить, ни умереть друг без друга. Жизнь им в разлуке было не жизнь, ни смерть, но то и другое вместе.

Прошло время, Тристан совершил много рыцарских подвигов и решил жениться на прекрасной белорукой Изольде. Но все было напрасно. Он не мог к ней даже притронуться.

И когда поутру после первой брачной ночи служанка одела на нее чепец, который носят замужние женщины, белорукая грустно улыбнулась и подумала, что на такой убор не имеет права. Она поникла головой и заплакала.

Тристан же, влекомый своей безудержной любовью, опять тайком вернулся к замку своей королевы. Без нее он жил в скорби и был подобен мертвецу. Обрядившись и притворившись помешанным, он, среди смеха и крика, увлекая за собой беспорядочную толпу, добрался до залы, где под балдахином сидели король Марк и королева Изольда.

— Зачем ты пришел сюда, дружок? – спросил его король.

— За Изольдой, которую я так любил. Я хочу увести ее туда, наверх, между небом и облаком, в мое прелестное хрустальное жилище. Солнце проникает в него своими лучами, ветры не могут его поколебать; туда понесу я королеву, в хрустальный покой, цветущий розами, сияющий утром, когда его освещает солнце.

— Кто ты такой, славный дурень? – спросил король.

— Я Тристан, что так любил королеву, много я потрудился из-за нее и вот сошел с ума. Я буду любить королеву до смерти.

При этом имени Изольда вздрогнула, изменилась в лице и гневно сказала ему:

— Ступай вон! Ступай вон, злой дурак!

Спустя время, верная Бранжьена подсказала королеве истину и устроила свидание с Тристаном. Изольда долго не узнавала в помешанном своего возлюбленного. Но когда узнала его, то произнесла:

— Мудро это или безумно, — я твоя: возьми меня, Тристан.

Она упала без чувств на грудь своего милого. Тристан в руках держал свою королеву.

— Одними меня крепко, — очнувшись, сказала Изольда, — мой милый, прижми меня так сильно, чтобы в этом объятье наши сердца разорвались, и души улетели! Увези меня в счастливую страну, откуда никто не возвращается, где чудесные певцы поют бесконечные песни. Увези меня!

И вот пришло время, когда Тристан не в силах был уже удерживать свою жизнь. И она истекла.

Изольда повернулась лицом к востоку и помолилась богу. Потом, слегка приоткрыв тело, легла рядом с Тристаном, со своим милым, поцеловала его в уста и в лоб, и нежно прижалась к нему, — тело с телом, уста с устами. Так отдала она душу, умерла подле него с горя по своему милому.

Король Марк велел сделать два гроба и похоронил их в двух могилах слева и справа от небольшой часовни. Ночью из могилы Тристана вырос терновник, покрытый зеленой листвою, с крепкими ветками и благоуханными цветами, который, перекинувшись через часовню, ушел корнями в могилу Изольды.

Местные жители срезали терновник, но на другой день он возродился такой же зеленый, цветущий и живучий и снова углубился в ложе белокурой Изольды. Трижды хотели его уничтожить, но тщетно. Наконец, сообщили об этом чуде королю Марку, и тот запретил срезать терновник».

И он остался зеленеть и цвести в память о колдовской любви. И никто не смел его трогать. Ибо


Проклятье на того падет,
Кто скажет, что любовь должна
С погибшим быть погребена, —
Она и смерть переживет! (Бернарт де Вентадорн)

Любовь Тристана и Изольды была колдовская, зачатая от любовного снадобья. Средневековье облекло возвышенное чувство мистическим туманом. В Античности любовь была даром небес, стрелой Амура, пущеной с Олимпа. Иначе Медея, умевшая приготовить зелье, возвращающее молодость, сумела бы приготовить и любовный напиток, чтобы вернуть себе и детям неверного мужа Ясона. Но она даже и подумать об этом не смела. В средневековье земные существа должны были отдавать свои самые возвышенные чувства Отцу Небесному, а не подобному себе существу.

Средневековье сказало свое слово о любви, напустило мистического тумана, заколдовало и.., возможно, унизило…

Однако, разве можно унизить Любовь?…