Вместо предисловия


<p>Вместо предисловия</p> <p>

Книга для автора — тот же ребенок. И напутствуя свое дитя для самостоятельной жизни, готовясь с ним расстаться, трудно удержаться от мысленного возвращения к истоку, трудно не вспомнить, как же все начиналось. Итак…

В мае 1986 года я приехала в город Омск по делам кинокартины. Работала я тогда ассистентом режиссера на Свердловской киностудии и в областной публичной библиотеке, перебирая картотеку, разыскивала необходимые для фильма материалы. Среди карточек библиотеки далекого сибирского города с названиями брошюр о сенокосилках, боронах, плугах, среди телефонных справочников города (кстати, составителем которых был мой родной дедушка) вдруг совершенно неожиданно мелькнула любопытная строчка — «Отзывы и впечатления об искусстве Айседоры Дункан и ее студии».

Омское издательство в 1930 году выпустило книгу об Айседоре Дункан? Это мне показалось весьма любопытным, хотя, честно говоря, я тогда почти ничего не знала об этой танцовщице. Подумать только, имя великой женщины волею судьбы соседствовало в картотеке с именем моего родного дедушки!

В брошюре оказался неоценимый материал — отзывы различных газет об исполнительском искусстве Дункан и ее студии, — и она стала первым толчком на моем пути к написанию этой биографии.

Сразу же после маленькой брошюрки я прочитала книгу И.И. Шнейдера «Встречи с Есениным», и, когда дошла в ней до рассказа о гибели детей Айседоры, у меня, признаюсь, волосы на голове зашевелились. Дело в том, что года за три до этого мне приснился сон, который я помню до мельчайших подробностей. Я еду в шикарном автомобиле модели начала XX века. Проезжаю мимо Нотр-Дам де Пари — и вдруг машина резко теряет управление и пробивает своим сверкающим корпусом парапет набережной, после чего срывается в Сену. На переднем сидении никого нет. Я одна, а сквозь закрытые окна медленно поднимается голубая вода…

Но что же это выходит? Вещий сон? Я могу поклясться чем угодно, что в то время я совершенно не знала не только об истории гибели детей Айседоры, но и вообще об их существовании.

Дальнейшие обстоятельства моего уже начавшегося поиска складывались самым благоприятным образом. Сразу после Омска я уехала в Ленинград, чтобы там отбирать материалы для фильма. Одним из мест моей работы была библиотека имени Салтыкова-Щедрина, и именно в ней оказались книги Айседоры Дункан «Моя жизнь» и «Моя исповедь». Ни в московской «Ленинке», ни тем более в Свердловске этих изданий тогда и в помине не было. В те времена они являлись библиографической редкостью.

Срок командировки был очень мал, поэтому прочесть и законспектировать книгу я не успевала. Но сотрудники библиотеки сжалились надо мной и выслали микрофильм «Моя исповедь», пересняв всю книгу целиком, хотя правила разрешали только три четверти. Спасибо им за это.

С ленинградского периода началось время, когда мои мысли непрестанно возвращались к образу Айседоры. Я полюбила поэзию и философию, которыми она увлекалась, мне стали близки ее друзья, их переживания и жизненные перипетии, я внимательно знакомилась с теми городами и странами, где Айседора бывала, мысленно сопровождая ее. Я прожила еще одну жизнь, наполненную событиями и невероятно интересную…

В конце концов моя вовлеченность в жизненный круг великой танцовщицы, мои длительные раздумья о ней, мои «страсти по Айседоре» привели к тому, что я села писать ее биографию. Айседора не отпускала меня, и не написать этой книги я не могла.

Свою книгу я назвала «Айседора Дункан. Документальные свидетельства и фантазии» неслучайно. Наряду с воспоминаниями героини и ее современников в ней присутствуют и вымышленные детали, которые, мне кажется, дополняют образ Айседоры.

Да простят меня великие мира сего, но, бывало, я моделировала с ними свои ситуации, при этом вкладывая в их уста их собственные изречения. Например, Бернард Шоу в те годы, когда Айседора впервые попала в Лондон, уже не выступал в Гайд-парке, а Огюст Роден не прогуливался с ней по Монмартру, как это следует из текста книги, и так далее… В этом и подобных случаях я придерживалась мнения Дон Кихота, что факты — враги истины. Но самым большим моим «хулиганством», по всей видимости, является то, что в некоторых цитатах я нарушила незыблемый канон и поместила их в книгу, поменяв первое лицо на третье. Этот прием дал мне возможность более плавно ввести эти цитаты в ткань повествования. Признаюсь, здесь я переняла опыт кинематографистов, которые вынуждены прибегать к различным техническим ухищрениям, дабы исподволь преподнести в своих кинолентах кадры кинохроники.

В заключение хочу сказать большое спасибо моим друзьям, помогавшим мне: Нине Андреевне Широковой — редактору журнала «Уральский следопыт», Валентине Даниловне Дупленко — библиографу библиотеки имени Герцена города Екатеринбурга, Нелли Константиновне Ончуровой — научному сотруднику государственного театрального музея имени Бахрушина и Наталье Горленко — поэту, композитору, певице. И еще я от души благодарю моих родных, мужа и дочку, которые говорили мне: «Не упрекай себя в том, что ты ничего не умеешь, а сделай дело, о котором ты мечтаешь, чуть-чуть лучше, чем можешь».