Роман-фентези У Чэнъ-энь «Сунь Укун – Царь обезьян».


</p> <p>Роман-фентези У Чэнъ-энь «Сунь Укун – Царь обезьян».</p> <p>

В 1500 году родился в семье мелкого служащего мальчик, которого назвали У Чэнъ-энь. Его природный талант и любознательность, а также любовь родного отца к литературе послужили прекрасной почвой, на которой подрастал будущий романист. Но до создания фантастического романа пройдут еще десятилетия и десятилетия.

Пришло время и У Чэнъ-энь женился на девушке из некогда богатого, но разорившегося рода. Таким образом, истинная любовь не позволила ему поправить свое материальное положение при помощи богатого приданого невесты. Юноша пытался было вступить на чиновничью стезю, но неоднократные попытки выдержать государственные экзамены оканчивались неудачей.

В старом Китае, как известно, государственные экзамены мог держать каждый. Однако изучение классических книг и канонов требовало многих лет напряженного труда под руководством опытных учителей. Вступившему на путь чиновничьего служения открывались виды на жизнь весьма обеспеченную. Но сдать экзамены мог лишь тот, кто располагал свободным временем, а главное – средствами и связями. Чэнъ-энь не располагал ни тем, ни другим, ни третьим.

Зато у него больше оставалось времени для занятия любимым увлечением. Он позволял себе строить жизнь так, чтобы следовать своим желаниям. А ведь это удел святых. Всю свободное время У Чэн-энь с любовью собирал легенды, предания, небылицы о путешествиях в далекие неведомые страны. Обильный материал для его коллекции привозили мореплаватели и купцы, отважно путешествующие далеко-далеко за линей горизонта. Особый интерес для будущего романиста представляли страны, расположенные западнее его Поднебесной родины, в которых исповедовался буддизм.

Обмену духовными ценностями способствовали странствующие монахи и подвижники, приникавшие к источникам буддизма и поклонявшиеся святым местам. Большую известность среди них снискал себе ученый монах Сюаньцзан. Его-то семнадцатилетнее путешествие в Индию и другие страны и послужило основным материалом для создания фантастического романа.

Сюаньцзан был истым приверженцем буддизма и посвятил всю свою жизнь распространению этого учения. В Индию он отправился тайно, потому как танский император отнюдь не приветствовал этого его решения. Зачем ему была нужна чужая религия? Монах привез из Индии священные буддийские писания – сутры. По возвращению домой он возглавил работу по переводу и истолкованию текстов и оставил замечательное описание своего путешествия в «Записках о Западных странах».

«Прошли века, и образ монаха оброс легендами и преданиями, стал достоянием фольклора. И именно в таком виде, — обогащенное, расцвеченное всеми красками неудержимой народной фантазии, как пестрое сказочное полотно, — дошло оно до У Чэнъ-эня и превратилось в удивительный роман. Это произошло через четыреста лет. В годы скитаний, полунищеты, случайных заработков У Чэнъ-энь создал свой главный роман „Сунь Укун – Царь обезьян“. По некоторым источникам он был написан, когда автору исполнилось уже семьдесят лет». (А. Рогачев)

Как видим, никогда не поздно начать великое дело.

Подлинный Сюаньцзан, став прототипом героя романа, уже не имел ничего общего с реальным буддийским монахом, который был и образован, и мужественен. К литературному Сюань-цзану автор относится с нескрываемой насмешкой, подобно тому, как в его времена с большим недоверием относились конфуцианцы к буддистам.

Итак, предыстория рассказана, теперь раскроем страницы самого романа.

«В незапамятные времена лежала на берегу Великого моря страна Аолайго. Посреди моря высилась гора Цветов и плодов, а на ее вершине — чудесная скала. Она была открыта солнечным лучам и лунному сиянию, потому что не росли на ней высокие деревья, лишь зеленела ароматная трава да цвели цветы, которые приносили долголетие.

И вот однажды скала произвела на свет яйцо, оно было из камня. Позднее из яйца вылупилась обезьяна, тоже каменная, но наделенная всеми пятью органами чувств и четырьмя конечностями. Она очень быстро выучилась бегать и скакать, ела траву, лакомилась плодами с деревьев, пила из ручьев и источников, собирала горные цветы. Была неразлучна с волками, патерами, тиграми, барсами, ланями и оленятами, ну и, конечно же, с обезьянами, своими сородичами.

Как-то утром группа обезьян пришла к бурному горному потоку, волны которого перекатывались, словно дыни. В ужасе взирали обезьяны, как


Бурлит-ярится могучий поток,
Вздымает брызги стеною.
В небе сгустилась черная мгла,
Померкло полдневное солнце.
Ветер свирепый в теснинах гудит,
Вырывает деревья с корнем,
Клубами клубится желтая пыль,
Забивая глаза живущим.
Камни срываются с голых скал,
Камнепад завалил дорогу.
Ужас объемлет птиц и зверей,
Слышны их жуткие вопли.

— Никто не знает, откуда течет эта вода, — сказали обезьяны. – Сегодня дел у нас как будто нет, уж не отправиться ли, забавы ради, вверх по течению, посмотреть, откуда поток берет свое начало!

Они созвали всех обезьян, и помоложе, и постарше, и, прихватив детенышей, стали с веселым шумом карабкаться вверх. Добрались до того места, где поток брал свое начало, и увидели поистине волшебный водопад.

— Ну что за чудо! Какая красота, — в один голос воскликнули обезьяны. – Если найдется среди нас такой, кто не побоится перепрыгнуть водопад и вернется цел и невредим, мы сделаем его своим царем!

Тут выскочила вперед каменная обезьяна и крикнула:

— Я не побоюсь! Я перепрыгну водопад!

Вскричав так, она зажмурилась, присела на корточки, затем выпрямилась и перескочила через бурный водный поток. Глаза открыла, огляделась и увидела поистине прекрасное строение. Через окно можно было разглядеть великолепную утварь, каменные ложа, столы, драгоценную посуду. Потом она увидела каменную плиту с надписью: «Благословенна земля на горе Цветов и плодов, пещера Водной завесы – обитель бессмертных».

Эта надпись привела обезьяну в восторг. Она снова зажмурилась, присела на корточки, перескочила через водопад и очутилась на прежнем месте.

— Ну и повезло нам! – закричала она. – Там совсем нет воды. Там чудесно! Давайте отправимся туда жить. Места всем хватит.

Обезьяны обрадовались, загалдели:

— Мы согласны! Веди нас за собой!

И снова каменная обезьяна зажмурилась, присела на корточки, скомандовала: За мной! — и прыгнула. Те, кто посмелее, прыгнули за ней, трусливые же то и дело вытягивали шею, чесали за ушами, терли щеки от волнения, но прыгать не решались. После расхрабрились, прыгнули стаей и очутились по ту сторону водопада. Там они ввалились в дом, стали друг у друга вырывать чашки и тарелки, передрались из-за кроватей, разбросали вещи. Словом, вели себя, что называется, по-обезьяньи и лишь тогда утихомирились, когда устали.

Тут наша каменная обезьяна взобралась на возвышение и, приняв чинный вид, сказала:

— Друзья мои! Пословица гласит: «С тем, кто обманет, не следует водиться. Не вы ли сами говорили, что сделаете царем того, кто перепрыгнет через водопад и возвратится невредимым? Но я не только перескочила через водопад и возвратилась невредимой, я вас сюда с собою привела. Теперь у вас есть убежище, вы можете спокойно отдыхать, спать, — словом наслаждаться истинный благополучием. Почему же вы не признали меня до сих пор своим царем?

Упрек был справедливым. Обезьяны поспешили почтительно сложить ладони рук и выразить свою покорность. Они произнесли:

— Пусть царствует многие лета наш великий государь!

С этих пор обезьяна стала величать себя: «Прекрасный Царь Обезьян».

Несколько веков подряд наслаждался Царь Обезьян простой, бесхитростной жизнью, но однажды, когда обезьяны пировали, предавались веселью, он вдруг загрустил и разразился слезами. Увидев, что царь плачет, обезьяны встревожились, выстроились перед ним в ряд и, почтительно склонившись, спросили:

— Что опечалило вас, великий государь?

— Думы о будущем, — ответил царь. — Даже среди веселья они меня не покидают. Страшит меня Яньван – владыка преисподней. И если мне не удастся достигнуть бессмертия и навсегда остаться среди небожителей, он призовет меня к себе, как только я состарюсь.

Услышав такие речи, обезьяны закрыли лица руками и стали горько плакать, сетуя на свой смертный удел и бренность жизни. Вдруг одна из них выскочила перед ним и крикнула:

— Тревога о будущем, великий государь, знак того, что в вас зародилось стремление познать Путь Истины – Дао! Из всех тварей земных только Будда, бессмертные и мудрецы не подвластны владыке преисподней, не подчиняются законам перевоплощения и разрушения; они вечны, как небо и земля, как горы и реки.

— А где они живут?

— Они живут в стране Джамбудвипа, в древней пещере священной горы, — ответила обезьяна.

— Завтра же, — услышав это, сказал Царь Обезьян, — я с вами распрощаюсь и отправлюсь вслед за облаками. До самого края земли дойду, а бессмертных найду, выведаю у них тайну вечной жизни и навсегда избавлюсь от власти Яньвана!

На следующий день обезьяны устроили своему повелителю прощальный пир. Когда же пир был закончен, они срубили несколько сосен, соорудили плот и сделали шест из ствола бамбука. Царь обезьян взошел на плот, оттолкнулся от берега и поплыл по волнам. С попутным ветром он очень быстро добрался до страны Джамбудвипа. Здесь жили обыкновенные люди. В то время, как помыслы Царя Обезьян были устремлены к бессмертным и тайне вечной жизни, эти люди, к великому его удивлению стремились лишь к выгоде и славе. О бренности земной жизни они и не думали.

Время летело незаметно. Прошло уже девять лет, а Царь обезьян так и не нашел бессмертных. Но однажды простой дровосек указал ему дорогу к пещере. Когда Царь Обезьян подошел к ней, она была закрыта. Вокруг царила тишина, и ничто не напоминало о присутствии человека. Оглянувшись, Царь Обезьян заметил на краю скалы камень с надписью: «Гора Священная терраса, пещера Косых лучей луны и трех звезд». Немного погодя скрипнула дверь, и на пороге появился божественный отрок необыкновенной красоты. От всего его облика веяло благородством.

— Ступай за мной! – приказал отрок.

Царь оправил на себе одежду и пошел за отроком. По мере того, как они углублялись в пещеру, покои становились все просторнее, жемчужные залы сменялись перламутровыми. Наконец они приблизились к возвышению из зеленой яшмы, на котором восседал сам Суботи. Вокруг стояли его ученики – тридцать бессмертных.

Царь Обезьян, не переставая отбивать поклоны, бормотал:

— О, учитель! Твой ученик со всем почтением приветствует тебя!

Суботи спросил Царя Обезьян кто он и откуда. Царь Обезьян рассказал ему о себе. Рассказал о том, что нет у него ни отца, ни матери, а породила его каменная скала.

— Ну, тогда ты порождение Неба и Земли. Встань и пройдись, я погляжу на тебя, — сказал Суботи.

Царь Обезьян вскочил на ноги и вразвалку прошелся несколько раз.

— Скроен ты как-то неладно, — засмеялся Суботи. – Наречем-ка мы тебя Сунь. Иероглиф «сунь» состоит из трех частей. Первая означает животное, вторая и третья звучат «ребенок» и «отпрыск», что вполне тебе подходит. Итак, отныне ты будешь прозываться Сунь. Имя у тебя будет У, что значит «Понимание». Еще мы наречем тебя буддийским именем Укун, что значит: «Постигший тщету всего окружающего». И будет твое имя полное Сунь Укун. Согласен?

— Никогда не забуду вашей милости! – воскликнул облагодетельствованный Царь Обезьян. – Я хочу здесь научиться достигать бессмертия.

— Надеяться на это, все равно что пытаться выловить луну из воды, — ответил ему патриарх.

— Нет, это мне не годится, — заявил Сунь Укун.

Услышав подобные речи патриарх от изумления крякнул, спустился с возвышения и, тыча в Сунь Укуна палкой, воскликнул:

— Ах ты, жалкая обезьяна!

С этими словами Суботи трижды стукнул его по голове, после чего, заложив руки за спину, удалился во внутренние покои и запер за собой дверь. Испуганные ученики напустились на Сунь Укуна:

— Ты совсем не знаешь приличий, мерзкая обезьяна! – кричали они. – Вместо того, чтобы стремиться изучать законы Истинного Пути, ты стал препираться с учителем, оскорблять его, и теперь неизвестно, когда он снова осчастливит нас своим появлением.

Но эти нападки нисколько не огорчили Сунь Укуна, напротив, он слушал их молча, с улыбкой. А дело состояло в том, что Царь обезьян понял условный язык Суботи, он знал, что учитель не зря трижды ударил его по голове, не зря заложил руки за спину и не просто так запер за собой дверь. Это означало, что Сунь Укун должен явиться к учителю в третью стражу во внутренние покои, причем войти с черного ходя и получить наставления.

Патриарх остался весьма доволен тем, что его ученик правильно расшифровал условные знаки и молвил при встрече:

— Суждено, видно тебе достичь бессмертия. Я охотно открою тебе тайну вечной жизни.

И поведал ее. А потом сказал:

— Теперь тебе остается обучиться лишь тому, как уберечься от трех бедствий.

— А разве тот, кто постиг Великое ученье и стал бессмертным, не избавился от всяческих бедствий?

— Нет. Даже Солнце и Луна бессильны перед ними. Пройдет пятьсот лет, и Небо пошлет Гром, который поразит тебя. Спасешься от Грома, еще через пятьсот лет Небо пошлет на Землю Огонь, который испепелит тебя. Спасешься от Огня, Небо еще через пятьсот лет пошлет Ветер, который обратит твое тело в прах.

От страха волосы у Сунь Укуна встали дыбом, и, разостлавшись у ног патриарха, он стал умолять:

— Сжальтесь надо мной, о великий! Научите, как избавиться от этих трех бедствий. Подобной милости я никогда не забуду.

— Трудно это сделать, потому что ты отличаешься от людей. Но я попробую. Я научу тебя заклинаниям семидесяти двух превращений.

С этими словами патриарх стал шептать на ухо своему ученику, тот сразу же все запомнил и очень скоро овладел всеми семьюдесятью двумя превращениями.

Однажды Сунь Укун почтительно склонился перед патриархом и попросил его:

— Учитель, окажите мне еще одну великую милость, научите парить в облаках.

Тогда патриарх шепнул ему на ухо еще одно заклинание:

— Взмахни руками, сожми их в кулаки, сильным рывком оторвись от земли и ты сразу окажешься в ста восьми тысячах ли отсюда.

— Везет этой мартышке, — захихикали ученики, увидев летающего Сунь Укуна. – Выучился летать, теперь может гонцом служить, на хлеб себе зарабатывать.

Закончив обучение, Царь Обезьян вернулся к себе на родину. Он опустился на землю и услышал, как жалобно кричат обезьяны. Тут сердце у него защемило.

— Дети мои! – крикнул он. – Я вернулся!

— Зачем ты бросил нас на произвол судьбы, о великий государь! Мы ждали тебя, как голодающий ждет пищу, а жаждущий – глоток воды. Не стало нам житья от злого духа. Он отнял у нас все, имущество, детей, а теперь хочет обобрать пещеру. Мы с ним боремся на смерть, а не на жизнь. Но силы наши иссякают. Так что вернулся ты очень кстати.

— Отныне вам больше бояться нечего, — сказал Царь Обезьян.

И победил возмутителя спокойствия с помощью своих волшебных заклинаний. Теперь Сунь Укун мог проникнуть куда бы не захотел: через камень и металл. В огне он не горел, в воде не тонул. В трудную минуту выдирал из себя шерстинки, и они превращались в полчища обезьян, готовых к бою. У него был железный посох, которым можно было утрамбовывать Млечный путь. У него были туфли из золотого лотоса. В них можно было ходить по облакам.

Спустя некоторое время Сунь Укун решил показать обезьянам кое-что из узнанного им. Он говорил посоху: «Уменьшайся!» – и посох становился величиной с иголку. Потом командовал: «Увеличивайся!» – и в тот же момент вместе с посохом сам поднимался на десять тысяч чжанов. Голова его становилась величиной с гору, глаза сверкали словно молнии, рот походил на кровавую чашу, а зубы на ножны.

Был Сунь Укун всесилен.

Жаловался на Сунь Укуна Яшмовому владыке царь-дракон Восточного моря:


Сунь Укун – всемогущий колдун и волшебник,
Оскорблял и мучил малых драконов,
Водворился силой в водных покоях,
Вымогал оружье,
Прибегал к чародейству,
Применял принуждение,
Требовал нарядные платья,
Злобствовал яро,
Насиловал нагло,
Распугал подводное население,
В страхе ушли черепахи и крабы.

Жаловались на Сунь Укуна Яшмовому владыке многие бессмертные. И тогда он спросил:

— Кто из вас, согласен спуститься на землю, дабы усмирить обезьяну?

Тут выступил вперед дух Золотой звезды и обратился к владыке с такими словами:

— О священнейший! Эта обезьяна познала Великое ученье и теперь обладает силой способной покорять драконов и тигров, укорачивать-обуздывать любое чудовище злое. Явите же милосердие! Призовите ее на Небо, назначьте на должность и занесите в списки слуг вашего величества. Тогда, по крайней мере, она будет находиться постоянно под надзором.

— Быть посему! – промолвил Владыка и приказал писцу написать указ, который и был вручен духу Золотой звезды. Дух вышел через южные ворота, сел на облако и вскоре очутился на горе Цветов и плодов, у пещеры Водяной завесы.

До чего же обрадовался Царь Обезьян небесному посланию! Дав наставления своим сородичам, они вместе с небесным посланцем сели на облако и отправились в путь. В залах небесных чертогов оказалось свободным место лишь конюшего. Услышав о таком незавидном назначении Царь обезьян заскрежетал зубами:

— На Земле я был царем, а на Небе меня сделали конюшим. Вот как со мной обошлись! Ни минуты здесь не останусь, сейчас же уйду!

И Сунь Укун с криком опрокинул стол, вытащил из-за уха иглу, тут же превратившуюся в посох, и ринулся прямо к Южным воротам. На облаке он очень быстро достиг горы Цветов и плодов, спустился на Землю и крикнул:

— Эй, дети мои! Я вернулся!

Обезьяны окружили своего царя, стали земно кланяться ему, потом проводили его в залу, посадили на трон и занялись приготовлением пира в честь его прибытия. Когда обезьяны узнали, отчего вернулся их царь, они воскликнули в один голос:

— И правильно сделали, что вернулись! Тут у вас трон, тут вы правитель счастливой страны, а там какой-то несчастный конюший!

— Да разве пристало вам, с вашими талантами, ухаживать за лошадьми? – воскликнули пришедшие на пир духи.

Царь обезьян возликовал и тут же повелел изготовить знамя с надписью: «Великий Мудрец, равный Небу» и вывесить его на большом бамбуковом шесте.

Между тем, как только Небесному владыке стало известно, что Сунь Укун исчез, он повелел собрать войско и отправиться в поход на поимку преступника. И вот огромное войско двинулось в страну обезьян. Но оно потерпело поражение.

И все же Небесный принц произнес:

— Негодная обезьяна, я прибыл сюда по велению Яшмового владыки, чтобы тебя схватить!

— Убирайся-ка отсюда, пока жив, — огрызнулся Царь обезьян. – А государю своему передай, чтобы пожаловал мне звание Великого Мудреца, равного Небу, тогда я, так и быть, покорюсь ему. А не захочет, пусть на себя пеняет, я разнесу его драгоценную залу Священного небосвода.

От такой дерзости Небесный принц рассвирепел, произнес заклятия и тотчас стал трехголовым и шестируким. В каждой руке он держал оружие. Сунь Укун растерялся было, но тут же произнес свое заклинание и тотчас стал трехглавым и шестируким. Затем он взмахнул своим посохом, и вместо одного их стало три. Противники ринулись друг на друга, и завязался бой, да такой жаркий, что задрожала земля, ходуном заходили горы.

В итоге Небесному принцу пришлось ни с чем возвратиться к своему небесному Владыке.

— О государь! — молвил он. – Неизвестно еще на что способна эта мерзкая обезьяна, и сможем ли мы справиться с ней. Лучше призвать ее на Небо, пожаловать звание, какое она пожелает.

— Быть посему, — молвил Небесный владыка.

Царь Обезьян, получив соответствующий указ Небесного владыки, предстал перед ним. Он поблагодарил его за высокую милость, после чего приказал небесным служителям выстроить справа от персиковых садов управление Великого Мудреца, равного Небу. В управлении учреждались два департамента: «Департамент тишины и покоя» и «Департамент умиротворенных духов». Для ведения дел Сунь Укуну выделен был целый штат небесных чиновников. Ему пожаловали две меры вина и десять золотых цветов, пожелав при этом вести себя рассудительно, не нарушать тишины и покоя. С этого дня Царь Обезьян стал жить в небесных чертогах, вкушая блаженство.

Но однажды во время утреннего приема у Яшмового владыки вперед выступил один из бессмертных и с низким поклоном молвил:

— О государь! Со всем почтением должен вам доложить, что Великий Мудрец, равный Небу, проводит время в безделье и праздности. Завел дружбу со всеми духами звезд, как высших, так и низших. Какой бы беды не натворил. Не лучше ли занять его каким-нибудь делом?

Владыка повелел отныне Великому Мудрецу ведать Персиковым садом. Деревьев в саду росло всего три тысячи шестьсот. На одних плоды созревали раз в три тысячи лет, и отведавший их, становился бессмертным, познавшим Истину. На других плоды созревали раз в шесть тысяч лет, и отведавший их оставался вечно юным. На третьих плоды созревали раз в девять тысяч лет, и отведавший их становился равным Небу и Земле, вечным, как Солнце и Луна.

Сунь Укун сразу же взялся за дело. Проверил в порядке ли деревья, пересчитал беседки, пагоды, павильоны, после чего вернулся к себе. С этих пор он раз в пять дней, а то и чаще посещал сад, причем делал это с великим удовольствием и больше не пировал с друзьями, не совершал прогулок на облаках.

Но вот однажды Сунь Укуну захотелось отведать свежих персиков. Он залез на дерево и начал срывать самые крупные и спелые плоды. Потом пристроился на ветвях и стал с наслаждением их уплетать.

Вскоре задуман был на Небе Персиковый пир. Феи отправились в сад собирать зрелые плоды. Как раз в это время Сунь Укун с помощью волшебства превратился в крохотного человечка, уселся на ветке и ненароком вздремнул. Когда же одна из фей сорвала персик и отпустила ветку, наш Мудрец от толчка проснулся, принял свой обычный вид, схватил посох и заорал:

— Вы откуда взялись, негодные девки?

Вид его был такой грозный, что феи одна за другой попадали на колени и взмолились:

— Не гневайся на нас, Великий Мудрец, мы вовсе не девки, а феи и пришли сюда за персиками для Персикового пира.

— Ну а меня на пир пригласят? – спросил Сунь Укун, сменяя гнев на милость.

— Об этом мы ничего не слышали, — ответили феи.

Сунь Укун решил не дожидаться приглашения. Он принял облик одного из небожителей и проник в Яшмовый дворец. Там он попал в помещение, где изготовляли эликсир бессмертия и выпил его весь, пока никого не было. Когда выпил, страшно испугался. Ведь он совершил настоящее преступление. Такого ему никто не простит. Потому надо бежать обратно на Землю. Сунь Укун сел на облако и вскоре долетел до своих владений. Обезьяны встретили его с великой радостью.

Когда Яшмовый владыка узнал о случившемся, в гневе он послал войско, дабы покорить Великого Мудреца, но тот одержал победу и на этот раз, целым и невредимым вернулся к себе в пещеру. Снова произошла битва. Великий Мудрец сначала было растерялся, увидев стотысячное небесное войско. Он обернулся воробьем и сел на ветку. Всевидящий племянник Яшмового владыки Эрлан узрел его, превратился в коршуна и ринулся на воробья. Но воробей вдруг принял вид большого баклана и взмыл в небо. Эрлан превратился в исполинского морского журавля и погнался за бакланом. Тут Великий Мудрец камнем упал вниз, нырнул в поток и превратился в рыбу. Никак не удавалось Эрлану схватить преступника, потому как он то и дело менял облик и ускользал.

Между тем Великий мудрец принял облик Эрлана и, спустившись на облаке, вошел в его дворец. Ничего не подозревавшие духи земно кланялись своему господину. В это время появился настоящий Эрлан. Сунь Укуну ничего не оставалось делать, как принять свой настоящий облик и вступить с противником в бой. На этот раз он проиграл. Узнав, что волшебная обезьяна наконец поймана, Яшмовый владыка распорядился разрубить ее на куски.

Итак, по приказу Яшмового владыки Великого Мудреца повели на плаху, чтобы разрубить на куски. Его рубили мечами, топорами, саблями, кололи пиками – все напрасно. Пробовали жечь, сразить молнией и громом – Мудрец оставался цел и невредим. Тогда Эрлан предложил сжечь Мудреца в волшебной печи. Прошло семь раз по семь дней, время, за которое Мудрец должен был расплавиться, однако ни один волос не сгорел на его голове, только глаза на всю жизнь остались красными. За это его и стали впоследствии называть «Огненный глаз».

Для усмирения Великого Мудреца вызвали Будду, провозглашавшего:


Небытие чревато бытием,
А бытие – источник вечной смерти.
Так в пустоте зарыт зародыш тверди –
Земля – внизу и Небо – в вышине.
В небытие уходит ныне сущий,
И вещий мир исчезнет в пустоте.
Как свет родиться в мрачной темноте,
В бесформенном созреет мир грядущий.
Тот, кто познал истоки Пустоты,
Поймет, что звуков колыбель – беззвучность,
Воистину постигнув жизни сущность,
Отринем мир страстей и пустоты.

Увидев Будду и не признав его Царь обезьян заорал:

— Ты кто такой, что посмел прийти ко мне?

— Я Будда, — с улыбкой ответил Будда. – Слыхал я, что ты в своих бесчинствах дошел до того, что дерзнул взбунтоваться против небесных чертогов.

Великий Мудрец ответил:


— Веленьем Небес и Земли
Бессмертным из Хаоса я сотворен.
Способов много постиг,
Как беспредельно жизнь продлевать.
Сердце скрепив, утвердил
Волю: на Яшмовых жить Небесах.
Верно не должен владеть
Прежний хозяин чертогом Небес.
Даже князей и царей
Новые люди сменяют всегда.
Надо меня пригласить,
Ибо неслыханно знатным я стал.
Первенства может достичь
Только отменный ловкач и храбрец.

Выслушав пламенную речь, Будда ухмыльнулся:

— Как можешь ты, обезьяна, посягать на трон Яшмового владыки?! Да знаешь ли ты, что Владыка с самого юного возраста занимался самоусовершенствованием? На сей раз я прощаю тебя, но смотри, впредь не бесчинствуй, смирись!

— Пусть Владыка с юных лет занимался самоусовершенствованием, но ведь и я многое постиг, — сказал Мудрец. – Я овладел способами семидесяти двух превращений, узнал тайну вечной юности, могу совершить прыжок на сто восемь тысяч ли. Отчего же мне не воссесть на небесный трон?

— Знаешь что, — сказал Будда, — выпрыгни из моей ладони. Выпрыгнешь – отдам тебе небесный трон, не выпрыгнешь – отправлю на Землю.

Будда вытянул вперед правую руку. Мудрец прыгнул на самую середину его ладони, которая была величиной с лист лотоса. Затем он сотворил заклинание и устремился вперед со скоростью, как ему показалось, светового луча. Но Будда, взиравший на него оком Разума, сразу понял, что полет Великого Мудреца по скорости равен вращению колеса прялки.

Мудрец между тем мчался и мчался вперед и вдруг увидел пять столбов телесного цвета, вздымавшихся к небу. «Не иначе, как здесь конец света, — подумал Мудрец. – Вот сейчас и расскажу Будде об этих столбах, пусть отдает мне небесный трон, как обещал. А чтобы он поверил, что я на самом деле видел эти столбы, сделаю-ка я здесь какую-нибудь надпись». И написал на столбе: «Это место посетил Великий мудрец, равный Небу», — затем он тут же из озорства помочился. После чего совершил прыжок и, снова очутившись на ладони у Будды, сказал:

— Ну вот, прикажи Яшмовому владыке уступить мне трон.

— Ах ты, подлая обезьяна! – вскричал тут Будда. – Ведь все это время ты оставался на моей ладони.

— Ничего ты не знаешь, — заорал в гневе Великий мудрец. – Я побывал на краю света, видел пять столбов, и на одном из них даже сделал надпись. Не веришь, давай отправимся туда вместе, сам убедишься!

— Незачем ходить туда, — молвил Будда. – Погляди лучше сюда.

Великий мудрец раскрыл, как только мог широко свои огненные глаза, глянул на средний палец Будды и увидел свою надпись. А между большим и указательным пальцами почувствовал запах своей мочи.

Тут Будда перевернул ладонь, сбросил с нее Мудреца и высокая гора Пяти стихий придавила его. Здесь, усмиренный властью Будды Великий Мудрец


Жажду расплавленной медью
Множество лет обречен утолять,
Для поддержания жизни,
Должен пилюли железные грызть.

Будда же распростился с Яшмовым владыкой и возвратился в свое обиталище, храм Раскатов грома. Там он обратился к своим ученикам с такими словами:

— Есть у меня священные книги, их надобно отправить в Китай, дабы улучшить там нравы. Кто же из вас согласен пойти в Восточные земли на поиски истинно верующего, который сумеет преодолеть горы и реки и прибудет сюда за этими книгами?

Не успел Будда произнести последние слова, как к его лотосовому трону приблизилась богиня Гуаньинь.


Явилась воочью впрямь угодница-Дева.
Обвита глава богини повязкою бесценной.
В червонного золота листьях,
В цветах из крупных смарагдов,
Струящих блеск золотистый;
Повязка рождала отвагу,
С нее по бокам свисали жемчужные снизки.
На Деве небесной надет халат бледно-синий,
Украшенный скромно,
Золотом тканый,
Вышитый тонко изображением драконов
И фениксов яркой окраски, летящих, крылья раскинув.
От пояса ниспадает юбка, расшитого шелка,
С каймой золотой из нитей отборного шелкопряда;
На юбке – тучи цветные
Парят над обителью горней
Святых небожителей мудрых в заоблачной выси.

Молвила богиня в ответ на просьбу Будды найти истинно верующего человека в Поднебесной:

— Способности мои и уменье хоть и ничтожны, но я готова отправиться в Восточные земли.

Будда возрадовался и так ей ответил:

— Никто лучше вас с этим делом не справится, ибо способности ваши поистине безграничны. Путь предстоит трудный, и я дам вам пять талисманов: расшитую парчой рясу, посох с девятью кольцами и три металлических обруча. Рясу и посох передайте паломнику, который отправится за священными книгами. Ряса избавит его от земных перевоплощений, а посох – от бедствий. Обручи будут служить для усмирения духов, обладающих волшебной силой.

Выслушав наставления, богиня склонилась в почтительном поклоне и затем удалилась. Ее путь начался. У реки Текучих песков она вдруг услышала сильный всплеск, и из бушующих вод появилось чудище, страшное видом. То был


Синий бес иль не синий,
Черный бес иль не черный?
Мрачен духом, ликом свиреп,
Рослый бес иль не рослый?
Ноги босы, мышцы, как сталь,
Блещут глаза, словно молнии мечут,
Мнится, в глубинах зрачков
Два факела ярко пылают.
Рот по углам как развилка искривлен,
Сходствует пасть с мясницким корытом.
Словно клинки, клыки премерзко торчат,
Лохмы волос всклочены в красный колтун.
Гневаясь, крикнет ужасно –
Точно гром грозовой раскатился.
Водному смерчу подобно,
Бешено скачет, стремительно мчится.

Размахивая посохом, чудище выскочило на берег и ринулось на богиню.

— Я богиня Гуаньинь! – воскликнула богиня.

Услышав это, чудище смирилось и жалобно взвыло:

— Смилуйся надо мной, богиня! Я не чудище, я главный полководец залы Священного небосвода. В наказанье за то, что я разбил хрустальную вазу, меня сослали на Землю, и здесь я терплю страшные бедствия. Мало того, что каждые семь дней появляется летающий меч и сто раз пронзает мне грудь и бока, так я еще страдаю от голода и холода. Вот и приходится съедать раз в несколько дней какого-нибудь путника. По неведению я и на вас напал, милосердная богиня.

— Ты наказан за прегрешения на Небе, а теперь творишь зло на Земле. Предлагаю тебе стать учеником того паломника, которого ищу я по повелению Будды. Тогда тебя больше не будет мучить летающий меч, а впоследствии, когда ты искупишь вину до конца, сможешь вернуться на прежнюю должность. Что ты скажешь на это?

— Я рад!

Богиня нарекла чудовище Ша Уцзином и они вместе продолжили свой путь. Но тут налетел ураган и появилось другое чудовище.


Губы висят, болтаясь,
Сморщены, словно бутон кувшинки.
Мерзкие острые зубы,
Кажется, могут разгрызть железо.
Пасть широко раскрыта,
Очень схожа с огромной жаровней.
Палицу тяжкую держит,
Гвозди на ней, словно когти дракона.
Злобный храбрится-ярится,
Главного демона он оскорбляет.
Волей крепок, надменен,
Духов Небес сокрушить в состоянье.

Чудище ринулось на богиню.

— Ах ты ничтожная тварь! Бросаешься на саму богиню Южного моря.

Услышав это, чудище взмолилось:

— Смилуйся надо мной, богиня! Я не кабан. Я полководец Млечного Пути. За то, что выпил лишнего и пошутил с богиней Луны, я был в наказание сослан на Землю. Когда же наступил срок моего перерождения, к своему несчастью, я очутился у свиньи в утробе. Потом на свет явился. Теперь жру людей, тем и кормлюсь. Но на тебя, богиня, по неведению напал.

Богиня и кабану предложила пойти в ученики к паломнику. Он согласился. Она возложила руки на чудище и нарекла его Чжо Унэном.

Пройдя некоторый путь, богиня со своими чудищами увидела волшебное сияние, а воздух наполнился чудесными ароматами. Случилось это у горы, под которой был заточен Великий Мудрец – Царь обезьян.

— Умоляю тебя, милосердная богиня, спаси меня, если можешь, — простонал он.

— Как же я спасу тебя, если не знаю, не натворишь ли ты снова бед, — молвила Гуаньинь.

— Я раскаялся, — отвечал на это Великий мудрец. – Единственное, чего я желаю сейчас, — это вступить на Путь Истины.

— Если желание твое искренне, я готова помочь тебе. Ты должен дождаться паломника, который отправится за священными книгами Будды, и стать его учеником. Примешь постриг и встанешь на Путь Истины. Ну, что ты скажешь?

— Я всем сердцем желаю этого! – воскликнул Великий Мудрец. – Монашеское имя у меня уже есть, прозываюсь я Сунь Укуном.

Итак, все вместе они отправились к китайскому императору. Богиня сказала ему:


— Если Будды творенье
Очутится в вашей стране –
Над нечистою силой
Вы всегда одержите верх.

Произнеся эти слова Гуаньинь улетела на облаке. Император поведал об этой встрече монахам. Из их среды выступил вперед Сюаньцзан и, отвесив императору поклон, произнес:

— Я скромный монах, не обладаю никакими талантами, но хочу верой и правдой послужить государству. Я доберусь до Индии и привезу священные книги, иначе пусть поразит меня смерть, и я навеки сойду в преисподнюю.

На следующее утро астролог сообщил, что расположение звезд предвещает счастливую дорогу, и можно отправляться в паломничество. И вот на рассвете, едва скрылась луна и пропел первый петух Сюаньцзан сотворил молитву, поел и, попрощавшись с монахами, которые плакали, расставаясь с ними, поспешил в путь со своими спутниками.

Все вокруг было бело от инея, сверкавшего при ярком свете луны, еще не успевшей уйти с небосвода. Через несколько десятков ли путники увидели скалистый кряж. Дороги здесь не было и приходилось продираться через густые заросли высокой травы, карабкаться по крутым, труднопроходимым склонам. Путники остановились. Уж не сбились ли они с пути? И как раз, когда они между собой толковали, как им быть дальше, земля у них под ногами ходуном заходила, и они полетели в глубокую яму. Страх обуял путников. Вдруг раздались ужасающие крики:

— Хватайте их! Тащите!

В тот же миг на них набросилась целая свора чудовищ, которые выволокли несчастных из ямы, и глазам путников предстал сам повелитель демонов. Вид у него был поистине грозный, столь же грозный был и голос. У Сюаньцзана душа ушла в пятки от страха, а о его спутниках и говорить нечего. Чудовища связали путников и решили их сожрать. Они устроили пир и осуществили задуманное. Только и слышно было как скрежещут их челюсти да щелкают зубы, поедающие спутников Сюаньцзана. Сам же он чуть памяти не лишился от ужаса. Вдруг перед ним появился старец с посохом в руках. Он коснулся им веревок, связывающих монаха, и они тотчас упали на землю.

— Встаньте, — молвил старец, — и скажите мне, не потеряли ли вы что-нибудь в пути?

— Я потерял двух своих спутников и еще подевались куда-то мои пожитки и конь.

— Ваш конь и пожитки вон там, — сказал старец. – А вот и твои спутники. Ступайте за мной, и я выведу вас на дорогу.

Только было хотел Сюаньцзан совершить перед старцем поклоны, как тот обернулся ветром и, оседлав журавля с красной головой, улетел на Небо. Сюаньцзан же со своими спутниками пошел дальше. Когда они вышли к горе Двух миров, из-под нее вдруг донесся голос:

— Учитель пришел! Учитель пришел! – размахивая руками, вскричала обезьяна. – Что же вы не шли так долго? Вызволите меня, и я вам верой послужу и правдой на протяжении всего вашего пути. Я Великий мудрец – равный Небу. Пятьсот лет тому назад я учинил там дебош, за это Будда и заточил меня здесь. Недавно сюда пожаловала сама богиня Гуаньинь и сказала, что если я послужу паломнику, то буду освобожден. С того дня я день и ночь с нетерпением жду вашего появления.

— Все что ты говоришь весьма похвально. Но как, скажи на милость, я могу вызволить тебя?

— Послушайте меня. Вам не надо ни топора ни долота. На вершине горы есть каменная плита с оттиснутыми самим Буддой иероглифами. Эти иероглифы надо отделить от плиты, и я сразу же окажусь на свободе.

Монах поднялся на вершину горы и увидел плиту. Не успел он коснуться надписи, как налетел легкий, напоенный ароматом ветерок, и золотые иероглифы, отделившись от плиты, вознеслись ввысь.

Великий Мудрец был освобожден. Но только он с монахом отправился в путь, как появился тигр, свирепо рычащий и яростно бьющий хвостом о землю.

— Не бойтесь, учитель, — сказал Сунь Укун. – Тигр знает, что мне нужна одежда, вот и пришел.

С этими словами Сунь Укун выхватил из уха иглу, взмахнул ею, и игла в один миг превратилась в огромный железный посох. Он с размаху всей своей тяжестью опустился на тигра. Расправившись со свирепым зверем, Сунь Укун выдернул у себя шерстинку, дунул на нее, произнес заклинание, и шерстинка тут же превратилась в небольшой острый нож. Мудрец вспорол им тигру брюхо, содрал шкуру и напялил ее на себя.

Однажды, когда паломники шли по дороге, раздался пронзительный свист, и навстречу им выскочили разбойники.

— Эй, монахи! — закричали они. – Если вам дорога жизнь, отдайте своего коня и пожитки, а сами проваливайте.

Сюаньцзан с перепугу свалился с коня и не мог вымолвить ни слова.

— Да вы не бойтесь, учитель, — успокоил его Царь обезьян. Теперь у вас одежды прибавится и деньжат на дорогу.

И быстро расправился со всеми разбойниками.

— Зачем ты их убил, — с упреком сказал Сюаньцзан. Их следовало передать в руки правосудия. Известно ли тебе, что монах, метя пол, старается не задеть муравья, а на фонарь набрасывает шелковый платок, чтобы уберечь от гибели бабочку?

— Если бы я не расправился с ними, они убили бы нас, — лаконично ответил рассерженный Сунь Укун. – Не хотите, чтобы я с вами шел в Индию, не надо. Сами идите.

И покинул учителя.

Пройдя совсем немного пути в одиночестве, Сюаньцзан повстречал старуху и рассказал ей о своем несчастье. Старуха успокоила учителя, пообещав вернуть строптивого ученика. Она поведала Сюаньцзану одно заклинание, с помощью которого можно будет усмирить его. Тут Сюаньцзан понял, что перед ним сама богиня Гуаньинь. Через некоторое время ученик вернулся, и они помирились. Сюаньцзан дал Великому Мыслителю шапочку и рясу. Когда тот примерил их, учитель произнес заклинание и тотчас ученик завопил:

— Ой, больно!

Схватился за голову и стал кататься по земле, пытаясь снять шапку, но она как будто к нему приросла. В конце концов, монах сжалился над Сунь Укуном и перестал читать заклинание. Воспользовавшись моментом, Сунь Укун бросился на учителя, но тот снова произнес заклинание, и Сунь Укун снова стал кататься по земле и выть от боли:

— Пощадите, учитель!

— До чего же ты коварен –осмелился поднять на меня руку!

— Больше этого не повторится, впредь я во всем и всегда буду вам повиноваться.

Паломники продолжили свой путь. И вот однажды они услышали шум воды. Это была река Орлиной печали. Поистине великолепная картина открылась их взору:


Тонкая стылая струйка
Снежный покров пробивала упорно.
Ясно-глубокие воды
Солнце окрасило алой расцветкой.
Ранней зари оттенки
Ярко пестрели по краю неба.
С волн высоких срывались
Брызги, подобно осколкам яшмы.
Воды таяли в дымке,
На десять тысяч ли разливаясь.
Отзвук шума потока
Веянье ветра вокруг разносило.

Не успели путники насладиться прекрасной картиной, как на середину потока выскочил дракон. С шумом рассекая воду и вздымая волны, он ринулся прямо к берегу. Паломники кинулись наутек. Дракон не стал гнаться за ними, проглотил коня и скрылся в волнах. Сунь Укун привел учителя на высокий холм, усадил его там, а сам отправился за конем. Не найдя его на месте он вернулся к учителю и сказал:

— Учитель! Этот дракон сожрал нашего коня. Я заставлю негодяя вернуть его нам. Итак, я отправляюсь на поиски.

— Как же я останусь один? – в отчаянии воскликнул Сюаньцзан. – Может дракон прячется где-нибудь здесь поблизости, и как только ты уйдешь, нападет на меня?

— И коня вам подай, — рассерженно закричал Сунь Укун, — и с места не двигайся. Нет, учитель, так не пойдет.

Сунь Укун не на шутку разбушевался, как вдруг откуда-то сверху раздался голос:

— Великий Мудрец, не бушуй, а вы, учитель, не бойтесь. Богиня Гуаньинь будет охранять вас в пути.

— Вот и прекрасно! — обрадовался Сунь Укун. — Вы охраняйте учителя, а я отправлюсь на поиски коня.

Он вышел к реке и закричал:

— Эй ты, угорь поганый! Отдавай коня! Живо!

Дракон, который сытно поев, как раз отдыхал в это время на дне, услышав столь дерзкие речи, выпрыгнул на берег. Тут Сунь Укун поднял свой посох и опустил его на голову дракона. Дракон грозно разинул пасть, выпустил когти и ринулся на Великого Мудреца. Долго между ними длился жаркий бой. Помогла Сунь Укуну богиня Гуаньинь. Она сказала, что этот дракон не просто дракон, а конь-дракон и именно он должен везти паломников в Индию.

Тут, услышав эти слова, из воды показался сам дракон.

— Да это же мой заклятый враг! – закричал он, увидев Великого Мудреца рядом с богиней. – Я действительно проглотил его коня, потому что сильно проголодался, а эта обезьяна так меня отделала, что я спрятался и больше не смел показаться.

Богиня несмотря ни на что превратила дракона в коня, Сунь Укун взял его под уздцы и привел к учителю. Они продолжили свой путь, на котором беды одна за другой сыпались на их голову: Сунь Укуну пришлось покорить хитростью и отвагой монахов-проходимцев и многих оборотней.

Вдруг налетел на них сильный ветер.

— Начинается буря! – с тревогой произнес Сюаньцзан. – И ветер какой-то странный.

Великий Мудрец схватил ветер за хвост, понюхал и сразу почуял смрадный дух.

— Ветер и в самом деле не простой, оборотень его напустил, — сказал он.

И не успел он договорить этих слов, как у подножия горы появился пятнистый тигр свирепого вида. Сюаньцзан с перепугу свалился с коня и так сидел на земле ни жив ни мертв. Тут Чжу Унэн схватил вилы и с размаху хватил тигра по голове. Тигр встал на задние лапы, всем своим видом наводя ужас.

— Я – страж духа Желтого ветра, — прорычал тигр. – Обхожу гору, чтобы выловить нескольких путников и приготовить закуску к выпивке. Как же вы посмели напасть на меня?

— Ты разве не видишь, что мы не простые смертные?

Но чудище и слушать ничего не желало. Между ними начался бой. Тут Сунь Укун сказал учителю, что пойдет на подмогу. Сюаньцзан с трудом поднялся с земли и, дрожа от страха, принялся читать Сутру о духовном очищении. А Сунь Укун и Чжу Унэн стали преследовать тигра. Когда они совсем было настигли его, тигр обернулся вихрем и умчался, прихватив с собой несчастного учителя, который продолжал со всем усердием читать Сутру. Оборотень притащил его в пещеру к хозяину Желтого ветра. Услышав, что пленник ни кто иной, как Танский монах, идущий за священными книгами, хозяин не на шутку перепугался. Он давно слышал об этом монахе, а главное, об его учении, обладавшем волшебной силой и мудростью. Посему хозяин Желтого ветра повелел монаха привязать пока к столбу на несколько дней, и если его ученики не приедут за ним, тогда можно будет испечь и съесть его. А пока торопиться не стоит, а то неприятностей не оберешься.

Тем временем Сунь Укун и Чжу Унэн обнаружили пропажу учителя и бросились на его поиски. Им удалось спасти его.

Следующая опасность подстерегала паломников на реке Текучих песков. Когда они подошли к ней, река вдруг забурлила, по ней пошли волны, каждая высотой с гору, и из воды выскочило чудовище, безобразное и свирепое на вид. Сунь Укун бросился на него. Вот уже раз двадцать противники сходились, разя друг друга своим оружием, но кто из них потерпит поражение, а кто победит, определить было невозможно. Наконец оборотень испугался и скрылся в воде.

Сунь Укун признался, что он в воде не очень-то проворен и ловок.

— Я когда-то был главным командующим на реке, — признался Чжу Унэн, — Я нырну в воду и постараюсь выгнать чудовище на сушу. Здесь мы вдвоем с ним расправимся.

Но чудовище все время ускользало от отважных паломников. Узнав, что в очередной раз не удалось изловить чудовище, Сюаньцзан едва не заплакал от горя.

— Вы не волнуйтесь, учитель, — успокоил его Сунь Укун, — я мигом слетаю на Южное море и попрошу богиню Гуаньинь помочь нам.

Сунь Укун подпрыгнул, сел на облако и в следующий миг очутился у Южного моря. Богиня как раз в это время вместе с дочерью дракона стояла, облокотившись об изгородь, у Лотосового озера и любовалась цветами. Узнав о случившемся, она сказала:

— Я велела этому оборотню встать на Путь Истины и помогать паломникам.

Сунь Укун вернулся к реке и позвал оборотня. Тот же, поняв кто к нему пришел, высунулся из воды, расплылся в улыбке и почтительно приветствовал посланца богини. После Сюаньцзан дал знакомому уже нам Ша Уцзину монашеское имя Шансэн и священным ножом остриг ему волосы.

Но оставим пока наших паломников в покое и расскажем о горе Долголетия. На этой горе стоял монастырь и в нем жил праведник по имени Чжэнь Юань. Еще со времен первобытного хаоса, когда Земля и Небо являли собой единое целое, росло здесь священное растение – «древо жизни». Цвело древо раз в три тысячи лет. В последующие три тысячи лет на нем завязывались плоды, и еще через три тысячи лет плоды созревали. Словом, вкушать плоды древа жизни, можно было раз в девять тысяч лет, и вызревало их всего тридцать штук. Каждый плод походил на новорожденного младенца со всеми четырьмя конечностями и пятью органами чувств. Счастливец, которому удавалось вдохнуть аромат такого плода, жил триста шестьдесят лет, тот же, кому выпадало счастье вкусить плод древа жизни, жил сорок семь тысяч лет.

И вот в день, о котором пойдет речь, праведник Чжэнь Юань сказал своим ученикам:

Скоро на нашей дороге появится мой старый друг Танский монах Сюаньцзан, так вы уж устройте ему достойную встречу. Сорвите два плода и угостите его. Только сделайте это в тайне от его спутников, а то как бы не случилось беды. Послушники обещались выполнить все в точности. Тем временем к монастырю, скрытому соснами и зарослями бамбука, приблизился Сюаньцзан со своими учениками. В монастыре путников угостили чаем.

Пока они пили чай, отроки сходили за золотой колотушкой и блюдом, блюдо покрыли шелковыми полотенцами и отправилист в сад. Один из них влез на дерево и колотушкой принялся сбивать плоды, а второй стоял внизу, держа наготове блюдо. Сбив два плода, отроки вернулись в залу и преподнесли волшебные плоды Сюаньцзану.

Тот глянул на них, задрожал и, отскочив в сторону, воскликнул:

— О Небо, Небо! Возможно ли, чтобы в такой урожайный год ели людей, да еще в монастыре. Ведь это младенцы!

— Учитель, — ответил ему один из отроков, — это не младенцы, а плоды, которые растут на дереве жизни.

Но Сюаньцзан и слушать ничего не хотел. Отрокам пришлось унести плоды. А поскольку их надо было есть сразу, пока они не затвердели, то отроки, вернувшись к себе в комнату, принялись лакомиться этими божественными плодами и восхвалять их. А надо вам сказать, что Суню Укуну, бывшему в этот момент в соседней комнате, удалось услышать этот разговор. Он вышел в сад, поднял голову и увидел на ветвях древа плоды жизни, точь-в-точь похожие на младенцев. Казалось даже, что они болтают ручками и ножками и слегка покачивают головкой. Сунь Укун залез на дерево, сбил три плода, вернулся с ними на монастырскую кухню, позвал Чжу Унэна и Шасэна и все втроем они принялись поедать их.

Когда о случившемся узнали в монастыре, паломников принялись колотить. А Сунь Укун, надобно вам сказать, очень не любил, когда его ругали, и едва сдерживая гнев, думал про себя: «Не придется вам больше лакомиться плодами древа жизни». Он выдернул волосок из загривка, дунул на него и произнес заклинание. В этот же момент появился его двойник, который остался охранять учителя, а настоящий Сунь Укун подпрыгнул, вскочил на облако и полетел прямо в сад. Здесь он с такой силой стукнул по древу жизни посохом, что дерево тотчас свалилось на землю с вывороченными корнями, а ветки его разлетелись в разные стороны.

Увидев столь жуткой разорение, монахи завопили:

— Пакостная ты обезьяна! Мало тебе было украсть плоды древа жизни, так ты еще и само дерево уничтожил! Плешивые вы разбойники, уничтожили наше сокровище и думаете, вам это с рук сойдет! Нет, не надейтесь! Вы ответите за свое преступление!

И все-таки паломникам удалось уйти благодаря тому, что Сунь Укун повернул в руках свой посох, произнес заклинание, и все замки попадали на землю. Но монастырские послушники поймали сбежавших паломников и грозились сварить их заживо в масле, если древо жизни не удастся вернуть к жизни.

Сунь Укун удалось умчался к звезде Долголетия за помощью. Когда паломник рассказал всю историю от начала и до конца, старцы, жившие около звезды Долголетия, своим ушам не поверили. Затем сказали:

— Убей ты какое-нибудь животное или насекомое, змею или рыбу, к примеру, их можно было бы оживить настоем из проса. Но древо жизни, священное древо, как мы можем его оживить?

Услышав это, Сунь Укун нахмурился, и на лбу у него появились тысячи морщин.

— Я обещал учителю вернуться через три дня, — сказал он, — а не вернусь – он примется читать заклинание, тогда обруч на моей голове сожмется, и я буду выть от боли.

— Вот и хорошо, что есть такое заклинание, — воскликнули, смеясь, старцы. – Не обуздай тебя, так ты пробуравишь небо!

Пришлось обратиться за помощью к богине Гуаньинь. Она была возмущена.

— Мерзкая ты обезьяна, — высказала Сунь Укуну. – Древо жизни существует с момента сотворения мира. Я сама поклоняюсь ему. Как же ты дерзнул совершить столь тяжкое преступление?

Сунь Укун долго каялся и оправдывался, а потом стал просить у богини средство для оживления дерева. Богиня сказала ему:


Если в себе не подавишь
Череду сумасбродных желаний,
Тщетно будешь стремиться
К Истине, вечно нетленной.
Если пред ликом Будды
Природу свою воспитуешь,
Рассеются все заблужденья,
Исчезнут пороки и страсти.
Уразумев заблужденья,
Праведный путь обрящешь,
Но только поддашься пороку –
Века проведешь в страданьях.
Душой обратись к Будде,
С сердцем, открытым для правды,
Смоешь скверну пороков
Бессчетных, как Ганга песчинки.

Произнеся эти пророческие слова, богиня взяла сосуд, наполненный сладкой росой, которая оживляет священные деревья. С ним она поднялась в облака. Сунь Укун летел первым. Но потом вдруг сказал:

— Прошу тебя, милостивая богиня, поменяться местами. Ведь если я лечу первым, мой зад может оголиться, и тогда ты обвинишь меня в неучтивости.

Тотчас они поменялись местами и очень скоро спустились к монастырю и прошли в сад. Здесь богиня обмакнула ивовую ветвь в сладкую росу, написала на протянутой ладони Сунь Укуна заклинание и велела ему росой увлажнить ветви дерева. Сунь Укун сделал все, как велела богиня, и в тот же миг из под дерева ключом забила вода. Дерево подняли, корни засыпали землей, и вскоре на нем появились ветви, затем листва и, наконец, плоды. На радостях Чжэнь Юань велел принести золотую колотушку и сбить с дерева десять плодов, чтобы угостить богиню.

На этот раз Танский монах не простил Сунь Укуна. Он даже не захотел принять от него прощальные поклоны. Сунь Укун поднялся в воздух и на облаке полетел в свое обезьянье царство. Когда он прилетел туда, то увидел страшную картину запустения. Тут из зарослей выскочило несколько обезьян. Они подбежали к Царю обезьян, земно кланяясь, и закричали:

— О, повелитель! Какое счастье, что вы вернулись!

— Почему не слышно здесь ни шума, ни веселья? – спросил повелитель. – Да и не видно никого. Куда все попрятались?

— Не дают нам покоя охотники, день и ночь гоняются за нами с луками и самострелами, травят нас соколами и собаками, расставляют сети, ловят нас на крючья. Мы только и выходим пощипать травы да попить родниковой воды.

Сунь Укуну удалось забросать ненавистных охотников камнями. Затем он отправился к царям-драконам четырех морей, взял у них живительного дождя и волшебной росы, полил гору Цветов и плодов, и она снова зазеленела. Тогда он посадил ивы, тополя, сосны, кипарисы, персики, сливы и множество других деревьев. Снова обезьяны зажили припеваючи, наслаждаясь покоем.

Тем временем Танский учитель в который уже раз попал в плен, и его двум послушникам в одиночестве, без Сунь Укуна пришлось сражаться со всяческой неисчислимой нечистой силой. Чтобы спасти учителя, решено было звать на помощь Сунь Укуна. Отправился за ним Чжу Унэн. Когда он рассказал Царю Обезьян о том, что учитель в плену у оборотня, тот вопросил:

— Отчего ты не пригрозил ему, не сказал, что придет старший ученик Танского монаха и расправится с ним?

— Я сказал, а потом пожалел. «Какой там еще старший ученик, — оглушительно заорал оборотень. – Пусть только появится здесь, я с него шкуру спущу, жилы вытяну, разгрызу кости, а сердце сожру.

Такого Царь Обезьян не мог стерпеть. От злости он стал дергать себя за уши, с остервенением тер щеки и подпрыгивал.

Я сейчас же отправляюсь с тобой, — сказал Сунь Укун. – Чтобы какой-то поганый оборотень ругал меня – Великого Мудреца, перед которым трепещут все небесные полководцы? — не быть этому! Каков нахал нашелся! Я изловлю его, раздеру на куски, а потом снова вернусь сюда.

Сунь Укун перенесся на облаке к пещере, и увидел около нее двух мальчиков, которые играли в мяч. Не долго думая, он схватил их за волосы и потащил за собой. Дети стали кричать что есть мочи, их мать – принцесса услышала этот крик и со стражниками бросилась на помощь.

— Эй, уважаемый, — закричала принцесса. – Я не причинила вам никакого зла, зачем же вам понадобилось губить моих детей?

— Я верну твоих детей, — ответил Сунь Укун, а ты мне моего учителя и моего брата Шасэна, которых захватил твой муж-оборотень. Обмен для тебя выгодный. И думать не стоит.

Принцесса тут же велела освободить пленников. Услышав это, учитель и Шасэн так обрадовались, словно нашли золото или нефрит. Радость сдружила паломников, и они все вместе решили продолжить путь в Индию. На каждом шагу их подстерегали трудности, они терпели голод и жажду, днем шли без передышки, останавливались только на ночь.

Вот на пути им попались последователи ложного учения. Их предводитель – Серебрянорогий заметил радужные облака, учуял чудесное благоухание, разлившееся в воздухе, и понял, что Танский монах где-то поблизости. Серебрянорогий поднял руку, и Сюаньцзана стала бить нестерпимая дрожь. Ощутив смутное беспокойство, он сказал:

— Ученики мои! Что-то меня в дрожь бросает!

Тут Сунь Укун так стал размахивать своим мечом, что у Серебрянорогого от страха душа ушла в пятки. И вдруг ему в голову пришла великолепная мысль. Раз силой монаха взять не удастся, придется заполучить его хитростью. Он тотчас встряхнулся и превратился в странствующего монаха-даоса, который тут же у дороги споткнулся и упал. Из его ушибленной ноги потекла кровь, и он застонал, призывая на помощь. Его крик услыхал Сюаньцзан и поспешил к нему.

— Словно само Небо послало вас, — простонал оборотень, — явите же милосердие, спасите меня. Сам я монах-даос, и как только мы доберемся до монастыря, я совершу жертвоприношение и отблагодарю вас.

— Почтенный, — ответил ему Сюаньцзан, — мы оба монахи, только я – буддийский, а вы – даосский. И хоть одеяние у нас различно, принципы одинаковы. Я не в праве был бы называться монахом, если бы не оказал вам помощи. Сунь Укун, — обратился он к Великому мудрецу, — ты понесешь на спине почтенного монаха, он не может идти.

Даос уселся на спину Сунь Укуна, а надобно вам сказать, что Великий Мудрец сразу же понял, что никакой это не даос, а самый настоящий оборотень, и сказал:

— Смотри, только не вздумай справить нужду у меня на спине. Одежду здесь стирать некому.

А про себя подумал: «В пути даже собственные руки кажутся тяжелыми, ноги свинцовыми, я же должен нести на себе это чудище. Сейчас прикончу его, и дело с концом». Но оборотень умел разгадывать мысли. Он тут же произнес заклинание, и в воздухе мгновенно выросла гора, которая придавила Великого Мудреца. Великий Мудрец слегка покачал головой и сдвинул гору на левое плечо. Оборотень снова произнес заклинание, и воздухе появилась другая гора, которая тоже придавила Великого Мудреца, но он опять слегка покачал головой, и гора сдвинулась на правое плечо. Оборотня даже пот прошиб с перепугу. Но он снова произнес заклинание и на этот раз придавил Царя Обезьян огромной горой Тайшань. Тут Сунь Укун громко застонал, и изо всех его отверстий полилась кровь.

А оборотень сел на облако, протянул свои длиннющие лапы прямо с неба и схватил Танского монаха. Шасэн растерялся было, но быстро пришел в себя, схватил свой посох и бросился на оборотня. Оборотень выхватил семизвездный меч, и между ними разгорелся бой. Окончился он не в пользу паломников.

В это время духи гор и земли подошли к горе Тайшань и сказали:

— О, великий Мудрец! Мы духи гор и земли, пришли освободить вас, и умоляем простить нашу непочтительность.

Они произнесли заклинания, и гора встала на свое место. Сунь Укун вышел, поблагодарил духов, а потом встряхнулся и принял вид даоса-праведника, поскольку знал, что даосы у оборотней в особом почете. Как раз в это-то время и появились еще два оборотня. Сунь Укун сказал им, что он из бессмертных и что пришел сюда за одним из праведников, познавшим Дао, чтобы увести его на остров бессмертных. Оборотни оба захотели отправиться на этот остров.

— А вы откуда? – как бы ненароком спросил их Сунь Укун.

— Мы из Лотосовой пещеры. А сейчас идем изловить Великого Мыслителя.

— Я тоже зол на эту обезьяну и вместе с вами пойду ее ловить, — Сказал Сунь Укун.

— Тебе незачем себя утруждать, — ответили оборотни. – Мы прихватим с собой два талисмана – золотую тыкву-горлянку и кувшин из белого нефрита. Надо перевернуть их кверху дном и крикнуть: «Сунь Укун!». Он откликнется и попадет в ловушку. А ловушка превратится в тлен.

Сунь Укуну очень захотелось заполучить эти драгоценности. Он решил соблазнить оборотней, для этого выдернул их своего хвоста волосок, произнес заклинание, и в тот же миг волосок превратился в огромную тыкву-горлянку червонного золота.

— Твоя тыква больше нашей и красивей, — сказали оборотни, — только пользы от нее никакой. В нашу тыкву можно запрятать сразу тысячу человек.

— А в мою – все Небо.

— Небо? – не веря своим ушам, спросили оборотни. – Покажи тогда нам, как это делается. Если ты сказал правду, мы обменяемся с тобой тыквами.

— Идет, — сказал Сунь Укун.

После этого он призвал к себе духов дневной и ночной стражи и отправил их к Яшмовому владыке с просьбой разрешить хоть на час запереть Небо, что совершенно необходимо для спасения Танского монаха. Яшмовый владыка порешил взять черное вышитое знамя и закрыть им Небо, тогда не видно будет ни солнца, ни луны, ни звезд, и воцарится тьма.

Увидев радужное сияние, Сунь Укун понял, что Яшмовый владыка пошел ему на помощь. Он подбросил свою тыкву вверх, ветер подхватил ее и понес, тем временем на Небе развернули черное знамя, и оно вмиг скрыло солнце, луну и звезды. Все вокруг погрузилось во мрак.

Оборотни в испуге закричали:

— Выпусти Небо! Мы теперь знаем, что твоя тыква не бесполезная вещь. Давай меняться!

Они поменялись тыквами и Великому Мудрецу уже ничего не стоило заманить их в тыкву-горлянку. Потом он освободил учителя и своих товарищей. Но обиделся на богиню, сказав про нее:

— А она, я смотрю, — вероломна. Когда я сказал ей, что путь в Индию опасный и трудный, она обещала приходить к нам на помощь. Да не очень то ее, эту помощь, видно. Может быть, это и нехорошо с моей стороны, но за невнимание к нам я желаю ей всю жизнь просидеть без мужа. Да и с учителем мне не очень-то повезло. Что тут делать, если он не отличает добра от зла. А стоит мне слово сказать, так он начинает читать свои заклинания, от которых мне голову с нестерпимой болью сдавливает обруч. Но приходится ему служить, потому как нельзя нарушать обет.

Тем временем к освободившимся и уставшим паломникам пришел вечер. А потом


Барабан на башне ночь возвестил,
Люди уснули в домах.
Огоньки погасли в рыбачьих лодках
У берега в тростниках.

Ученики ушли на покой, учитель высоко поднял серебряную лампу, раскрыл священную книгу и принялся читать.

Наутро паломники двинулись в путь. Вот подошли они к монастырю. Сюаньцзан сказал охране, что он со своими учениками идет за священными книгами Будды. Ученики же его, забыв о приличиях, ввалились во двор. Монахи, как увидели их, так и бросились наутек, налетая друг на друга и сталкиваясь лбами. А старец-монах так и обомлел, и ухнул на землю, бормоча:

— Нечистая сила, нечистая сила…

Сюаньцзан принялся ругать своих учеников:

— Ну что за негодяи! Ведь дня не проходит, чтобы не учил вас уму-разуму, наставлений вам не читал, а вы что творите? Еще в старину говорили: «Кто добродетелен от природы, тот святой, кто стал добродетелен, следуя наставлениям, тот мудрец, но кто неспособен внять наставлениям, тот глупец». Выходит вы и есть глупцы.

Ученики сконфуженно молчали.

Тут старец стал рассказывать учителю о князе-оборотне из храма Сокровенное желание.

— Этот князь,


На мольбы отзываясь,
Возводит богатые храмы,
В милосердье великом
Помогает окрестным крестьянам.
Что ни год проливает
На поля благодатную влагу –
Облака благовещие
Послушны чудесному магу.

— Раз он посылает вам благодатный дождь и счастливые облака, значит ваш оборотень добрый, — сказал Сюаньцзан.

— О, вы ничего не знаете, — топая от горя ногами и колотя себя в грудь, вскричал старец:


Бессчетны милости его,
Но он в сердцах рождает гнев;
Его безмерна доброта,
Но ужас он внушает всем.
Он оборотень, злой колдун,
Источник бесконечных бед,
Ему детьми мы платим дань:
Он – кровожадный людоед.

Сегодня он должен съесть мальчика и девочку.

Сунь Укун попросил показать ему очередного мальчика. Ребенка привели. Сунь Укун взглянул на него, произнес заклинание и, встряхнувшись, превратился в его подобие. Затем Великий Мудрец предложил Чжу Унэну принять образ девочки.

— Я могу превратиться в гору, в дерево, в камень, в слона, в буйвола, — воскликнул Чжу Унэн, — но принять вид маленькой девочки мне не под силу.

Тут мать внесла на руках прелестную малютку. Люди опустились на колени перед Чжу Унэном и стали умолять спасти ребенка, а Сунь Укун пригрозил ему посохом. Чжу Унэн произнес заклинание и в тот же миг голова его превратилась в точное подобие головы девочки. Но чудовище выдавало его огромное брюхо.

— Ну-ка, поднатужься еще! – крикнул ему Сунь Укун и легонько пихнул его своим копьем.

— Не могу! – отвечал Чжу Унэн, — сколько бы ты не бил меня, ничего не получается.

Но тут он получил более увесистый удар, поднатужился и все же принял вид девочки. После этого Сунь Укуна в образе мальчика и Чжу Унэн в образе девочки посадили на блюдо и отнесли в храм князя-оборотня. Как только он собрался приняться за свой ужасающий обед, ученики вернули подобающие им образы и так напугали князя, что он пустился наутек, превратившись в порыв ветра.

Несколько позже, прослышав о том, что стоит только съесть хоть кусочек мяса Танского монаха, как седые волосы снова потемнеют, а на месте выпавших зубов вырастут новые, князь-оборотень захотел полакомиться им, сварив его или приготовив на пару, но у него ничего из этой затеи не вышло. Ученики спасли своего учителя.

Вскоре паломники, пройдя под воротами почтовой станции под названием «Встреча с мужским началом», вошли женское царство, где им пришлось отвергнуть множество притязаний на Танского монаха. Но позже более страшная участь настигла его. Отпив из чистой и прозрачной реки, Сюаньцзан вдруг стал маяться животом. Живот его прямо на глазах раздувался, а внутри словно что-то перекатывалось. Причину случившегося объяснила старуха:

В нашем царстве совсем нет мужчин. Река, из которой ваш учитель пил воду, называется Мать и Дитя. Когда девушке исполняется двадцать лет, она идет к реке, пьет воду, и через несколько дней рожает. Что и говорить, ничего не поделаешь, но вашему наставнику придется рожать. Танский монах с перепугу даже в лице изменился.

— О, Небо! – простонал он. – Как же у меня выйдет плод? Я же мужчина!

— Образуется где-нибудь дырка между ребрами, — со смехом сказал Сунь Укун, — через нее младенец и выйдет. А пока не вертись, учитель, а то наживешь себе послеродовую горячку.

Тут старуха посоветовала:

— В трех тысячах ли к югу отсюда есть гора, которая называется освобождение от мужского начала, а в горе пещера – Гибель младенцев. Там-то и есть родник, избавляющий от зачатия. Достаточно сделать один глоток, чтобы выгнать плод. Но этот родник вот уже несколько лет стережет какой-то праведник. Ему надо дать деньги и угостить его бараниной, вином и разными фруктами. Лишь тогда он разрешит взять из родника чашечку воды. Но вам, странствующим монахам, это не по карману. Так что ничего тут не поделаешь, придется рожать в положенный срок.

Услышав эти слова, Сунь Укун пообещал живо доставить чудотворную воду своему учителю. Старуха тоже протянула ему большую тыкву-горлянку с просьбой принести и ей этой воды. Сунь Укун исполнил и ее просьбу. В жестокой битве с праведником ему и Шасэну удалось добраться до источника и достать целую бадью напитка Гибель младенцев. Учитель выпил эту воду и живот у него опал, а предродовая боль утихла. Оставшуюся воду Сунь Укун отдал старухе, она спрятала ее со словами: «Этого нам хватит до конца жизни».

Вновь на пути своем встречает Сюаньцзан сулящее беду зловещее знаменье.


Горою громоздятся кости, скелеты, как мертвый лес;
Землю укрыл, словно войлок, ковер человечьих волос.
Плоти гниющие клочья, кожа, истлевшая в них;
Жилы, иссохшими нитями, висят на древесных ветвях –
Серебром мерцают во мраке, в душу вселяя страх.
Тел освежеванных груда, крови дымный поток;
Воздух пропитан смрадом, ужасом тленья дух.
Злобный бесенок-крошка кромсает живую плоть.
Рядом – свирепый бес человечину варит в котле.
Кто же, кроме царя обезьян, сюда проникнуть посмеет?
Разве отыщется смертный, который страх свой преодолеет?

Но Сунь Укун побывал и в утробе дьявола, проложил дальнейший путь своему учителю. И на этом пути он пытался познать Истину:


Что, если о добре и зле
Мы больше вспоминать не будем
И процветание, и смерть
Пока, на время, позабудем?
Пускай исчезнут мрак и свет
Вновь утвердятся высшей волей,
Мы будем, как сулит судьба,
Есть, голодать, страдать от боли.
А тех, кто правдой пренебрег,
Окутают мирские сети –
Так наступают холода,
Как только задувает ветер.
Но если дух спокоен твой,
Вдруг наступает просветленье,
И козни всех бесовских сил
Не вызовут в душе смятенья.

И, наконец, обуздав мысль, быструю, словно конь, и желания, суетные, словно обезьяна, монах избавился от своей оболочки, улицезрел живого Будду.


Отринул бренное тело – плоть с костями и мясом.
Силой любви вознесся к познанию Истинной суди.
Сегодня достиг впервые полноту в постижении Будды,
Пыль отряхнул мирскую, ликом стал чист и ясен.

Будда промолвил: «Среди людей немало стяжателей, убийц, прелюбодеев, лжецов и обидчиков. Они не почитают учение Будды, не устремляют сердца свои к добру, не почитают старших, не знают чувства долга, идут против совести, обсчитывают, обмеривают, убивают. Ваши правители и государи ввели законы и казни; они ссылали на каторгу, вешали, отрубали головы, а люди так и остались неразумными и по прежнему нарушали законы Неба. И за все это в конце концов приходит возмездие: неисчислимые бедствия случаются на земле.

Здесь у меня собраны три свода священных книг. В них сказано, как избавиться от бедствий и грехов. Ты со своими учениками прибыл издалека, и я охотно отдам тебе эти книги. Но помни, что люди невежественны и неразумны. Они издеваются над справедливыми словами учения, не разумеют сокровенный смысл речей наших подвижников».

Танский монах со своими учениками взял Сутры Великого Будды и принес их в Поднебесную. Писатель-романист У Чэн-энь написал книгу о их подвиге, потому как знать о хороших поступках и не увековечивать их – дело плохое. Вот он и увековечил. Сделал доброе дело.