Если тебя цитируют, ты уже кто-то. Если у тебя крадут, ты человек выдающийся. Но настоящая слава приходит лишь тогда, когда тебе начинают приписывать чужие слова.
Литература
Чтобы не понимать Шекспира, надо быть Толстым.
Книга – памятник ушедшим в Вечность умам.
У слов есть душа. Нужно только найти эту душу. Она вспыхивает и освещает некоторые книги неведомым светом, но не легко высечь из слов этот огонь.
Оригинальный писатель – не тот, который никому не подражает, а тот, которому никто не может подражать.
Мания писательства неизлечима. Все племя пишущих пребывает в постоянном тревожном состоянии, когда каждому своего не хватает, чужим пользоваться стыдно, а между тем бросить писание не дает само очарование этого занятия и живущая в душах смертных жажда славы. У пишущих должен быть не стиль того или иного автора, а единственно его стиль, сплавленный из многих; и плодотворней не собирать наподобие пчел без разбора все подряд, а следовать примеру тех червячков, что добывают шелковую нить из собственного чрева, то есть извлекают мысль и слово из самих себя, лишь бы смысл был весом и правдив, а речь складна.
С чем можно сравнить наслаждение, которое получаешь в одиночестве, когда открыв при свете лампы книгу, приглашаешь в друзья людей невидимого мира.
Секрет писательства заключается в вечной и невольной музыке в душе. Если ее нет, человек может только сделать из себя писателя. Но он не писатель. Что-то течет в душе, вечно, постоянно. Что? Почему? Кто знает? – Меньше всего автор.
Для детей нужно писать так же, как для взрослых, только еще лучше.
Переводы очень похожи на оборотную сторону вышитых на ковре узоров.
Книги – это корабли мысли, странствующие по волнам Времени и бережно несущие свой драгоценный дар от поколения к поколению.
Правда необычнее вымысла, потому что вымысел вынужден держаться в рамках правдоподобия, а правда – нет.
Главным средством формирования душ без сомнения является слово. Тысячи скрытых нитей связывают мысли одного разумного существа с мыслями другого; наши самые сокровенные мысли находят всевозможные средства вылиться наружу; распространяясь, перекрещиваясь между собой, они сливаются воедино, сочетаются, переходят из одного сознания в другое, дают ростки, приносят плоды - и, в конце концов, порождают общий разум.
Прежде, чем попасть в чернильницы сочинителей, мотивы их произведений ходили по площадям городов, по сельским ярмаркам и придорожным харчевням, исполнялись бродячими певцами.
С тех пор, как мир страниц возник,
Везде, всегда одно и то же:
На переплеты лучших книг
Уходит авторская кожа.
Чтение произведений подлинного искусства вызывает радостное и почти религиозное чувство восхищения красотой и мудростью духа человеческого.
Слова из уст писателей, поэтов, философов разносятся по свету и, словно языки пламени, сходятся на челе народов. Они преломляют хлеб на тайной вечере разума; они раздают и умножают хлеб жизни блуждающим в пустыне.
Фундаментом литературной дружбы служит обмен отравленными бокалами.
Привычка к чтению и размышлению открывает сложный духовный мир. Из литературы, словно поставившей себе целью поэтизировать желания и разжигать страсть, наше скороспелое воображение жадно черпает мечту о великой любви. И потому, ожидая от жизни неведомых радостей, мы разыгрываем на житейской сцене лишь жалкую пародию.
Писание – это своего рода заклинание духов.
Любой поэтический вымысел не что иное, как восторженная дружба или платоническая любовь к созданию вашего ума. Бесспорно, мы должны быть друзьями наших героев, раз нам суждено вместе с ними распаляться гневом, терпеть, плакать и отчаиваться, они должны быть для нас самостоятельными людьми, поверяющими нам свои сокровенные чувства, изливающими на нашей груди свои страдания и радости. Надо быть не столько живописцем своего героя, сколько его возлюбленной, его задушевным другом. Участливость любящего подмечает в сто крат больше нюансов, нежели самый зоркий взгляд наблюдателя.
Плагиат – основа каждой литературы за исключением самой первой, о которой, впрочем, ничего не известно.
Каждый мужчина способен увековечить имя любимой женщины, только один это делает корявыми буквами на ближайшем заборе, а другой – золотыми в мировой литературе.
Любить чтение – это обменивать часы скуки, неизбежные в жизни, на восхитительные часы большого наслаждения.
Писать до тех пор, пока вода разума не обретет вкус вина, а истины, которые ты возвещаешь, не станут казаться не только заботами рассудка, но и заботами сердца. Л.
Писатель не все доверяет своим заветным дневникам и своей переписке; только его произведения рассказывают истинную историю его жизни – не той, которую он прожил, но какую хотел бы прожить.
Для того, чтобы самое банальное происшествие превратилось в приключение, достаточно его ярко представить.
Убить книгу – почти то же, что убить человека. Тот, кто уничтожает книгу, убивает самый разум. Хорошая книга есть жизненная кровь высокого разума.
Порой я читаю книгу с удовольствием, а к его автору отношусь с ненавистью.
Единственное верное прибежище писателя - это находить удовольствие в собственном труде. Если он способен почувствовать, что достойной наградой за его труды явилось освобождение от душевного бремени и сознание, что ему удалось хоть в какой-то мере удовлетворить собственное эстетическое чувство - тогда все остальное безразлично.
Поистине, литература – это храм на крови.
Гении слова словами плетут и плетут причудливую вязь.
В библиотеках хранятся книги, как в усыпальницах хранятся мощи древних святых, обладающие чудодейственной силой.
Писатель талантлив, если он умеет представлять новое привычным, а привычное – новым.
Литературный труд - это бессонные часы, дни, проведенные в угрюмой, рабской шлифовке слова, пока наконец смысл ясно и радужно не засверкает в линзе языка.
Сколько дней труда, сколько ночей без сна, сколько усилий ума, сколько надежд и страхов, сколько долгих жизней усердного изучения влиты здесь в мелких типографских шрифтах и стиснуты в тесном пространстве окружающих нас полок.
Г. Смит
Комедийное дело не шутка, но труд.
Своенравна комедии муза,
И хоть многие ласк домогались ее,
Лишь к немногим она благосклонна.
Настоящий писатель тем и отличается от ненастоящего, что первый пишет про себя и о себе, а читатели почему-то уверены, что он про них, а второй убежден, что рассказывает про других, а в портретах виден только он сам.
Мир существует для того, чтобы войти в книгу.
Чтения – это невидимое познания себя в другом, которого ничто не может дать кроме литературы.
Библиотека, вверенная невежде, все равно что гарем, вверенный евнуху.
Персонажи в романе нужны не для того, чтобы мы увидели людей, каковы они есть, а для того, чтобы познакомиться с автором, не похожим ни на кого другого.
Известный писатель тот, у кого берут слабые вещи, знаменитый тот, кого за них хвалят.
Каждому отпущено точное число слов; если ты не скажешь их, ты не выразишь себя; если будешь говорить без умолку, слова не выразят тебя.
История — это роман, который был; роман — это история — которая могла бы быть.
Часто авторы наверстывают длиною то, чего не хватает у них в глубине.
Быть интересным – первая обязанность малоизвестного писателя, право быть скучными принадлежит только писателям, которые уже прославились.
Не хватает прыти в словесном рыхлом естестве.
В наших стихах постоянно
Множество слов состоит
Из множества букв однородных,
Но и стихи, и слова
Разнятся между собой и по смыслу,
И также по звуку,
Видно, как буквы сильны
Лишь одним измененьем порядка.
Писание – это трудолюбивая праздность.
Литература - игра воображенья, без которой наш мир от скуки бы зачах и солнцу стал докучной тенью.
Холодное слово пока до сердца дойдет - в лед превратится.
Оригинальный писатель не тот, которому никто не подражает, а тот, которому никто не может подражать.
Самая большая ловушка, которую только дьявол может поставить человеку, - это внушить ему мысль, что он в состоянии написать книгу, которая принесет ему столько же славы, сколько и денег, и столько же денег, сколько и славы.
После того, как ему отказали все издательства, он решил писать для потомства.
Авторское самолюбие - это боль, это катар души, сосущий червь; кто болеет им, тому уже не слышно пения птиц, не видно блеска солнца, не видно весны... Нужно лишь чуть-чуть прикоснуться к этой болячке, чтобы сжался болезненно весь организм.
Захватывающая история редко бывает правдивой.
Чтение дает возможность еще ничего не постигнув, уже все перечувствовать.
Комедия – едва ли не самый трудный жанр литературы. Она – искусственный жанр, в ней уместна только видимость реальности. Цель драматургии – не изображать жизнь такой, как она есть – невеселая картина! – но давать в ней свои примечания, сатирические и веселые. Смеха следует добиваться ради смеха.
Беллетристика – частная история народов.
О.
Язык есть одежда мысли.
Трепет, болезненно окутывающий рождение слова, подобен рождению ребенка.
Украсть у кого-нибудь мысли бывает часто преступнее, чем украсть деньги.
Перья у писателя были. Ему не хватало крыльев.
Автор испытал разочарование, когда прочитал строки и посмотрел отчужденно на то, что лишь накануне вечером писал с такой радостью и вдохновением, на то что весь вечер казалось ему поэзией, а теперь, наутро, превратилось в литературу, стало просто исписанными листами бумаги, которой, в сущности, надо было бы жаль.
Поэтом можешь ты не быть,
Но гражданином быть обязан.
А что такое гражданин?
Отечества достойный сын.
Искусство романиста заключается в том, чтобы из короткой истории сделать длинную.
Много раз, будто кашу намасливал,
Книги мыслями я начинял,
А цитаты из умерших классиков
По невежеству сам сочинял.
Если вы крадете у одного автора, это плагиат, если у многих – исследование.
Книги пишутся только ради того, чтобы и за пределами своей жизни остаться близким людям и тем оградить себя от неумолимого врага всего живущего – тлена и забвения.
Позвольте мне дать вам один практический совет. Литературу, настоящую литературу, не следует глотать залпом, как снадобье, полезное для сердца или ума, этого желудка души. Литературу надо принимать мелкими дозами, раздробив, раскрошив, размолов – тогда вы почувствуете ее сладостное благоухание в глубине ладоней; ее нужно разгрызать, с наслаждением перекатывая языком во рту – тогда и только тогда вы оцените по достоинству ее редкостный аромат, и раздробленные, размельченные частицы вновь соединятся воедино в вашем сознании и обретут красоту целого, к которому вы подмешали чуточку собственной крови.
Заведете записную книжку, путешествуйте с ней, ешьте с ней, бросайте в нее каждую мысль, ненароком завернувшуюся в вашу голову. Дешевая бумага все-таки прочнее серого мозгового вещества, а карандашные заметки хранят мысль лучше памяти.
Ты видишь, читая книги, талант великих людей и от их жара зажигаешься пламенем; покажи и себя в свою очередь потомкам и зажги их.
Древние историки оставили нам замечательные художественные произведения, изложенные в форме фактов; современный же писатель приподносит сухие факты под видом художественных произведений.
Он утверждает, что в своих книгах опускается до читателя, а на самом деле читатель опускается вместе с ним.
Словарь – это Вселенная в алфавитном порядке.
Каждая книга – кража у собственной жизни. Чем больше читаешь, тем меньше умеешь и хочешь жить сам.
Литература является паразитом, существующим за счет зла.
В процессе перенесения мыслей на бумагу, по-видимому, ускользает самая тонкая ее часть. Мысль теряет весь свой божественный элемент, когда ее втискивают в перо и топят в чернильнице.
Однажды, когда мы все до смерти устанем от банальности современной литературы, настанет долгожданный день. И какое же счастье нахлынет на нас на заре этого долгожданного дня! Факты станут считаться постыдными, Правда наденет траур по своим оковам, и Романтика со всеми ее чудесами вернется к нашим берегам. Само мирозданье преобразиться пред нашими изумленными глазами.
Из морской пучины поднимутся Бегемот и Левиафан и поплывут вокруг высоких галер, как рисовали на изумительных картах тех времен, когда книги по географии еще можно было читать. Драконы будут рыскать по пустошам, и птица Феникс будет взмывать в небо из своего огненного гнезда. Мы доберемся до василиска и найдем лягушку, что поймала стрелу. В наших стойлах будет жевать золотой овес Гиппогриф, и Синяя Птица будет летать у нас над головами и петь о прекрасном и невозможном, о том чудесном, чего не бывает, о том, чего нет и что должно быть. Но чтобы это случилось, мы должны возродить утраченное искусство Лжи.
Литература – это управляемое сновидение.
Мой способ цитирования отличается обычно тем, что я не опускаю кавычки.
Писатели как родители, любят наделять своих детищ свойствами, которых лишены сами. Оттого герои у Мопассана всегда глупы, а у Толстого – умны.
Перевести произведение с одного языка на другой, все равно что снять с него кожу, перевести через границу и там нарядить в национальный костюм.
Театр и книги правят миром. Только чтение может укрепить душу.
Если уж немецкий писатель нырнет во фразу, то вы не увидите его до тех пор, пока он не вынырнет на другой стороне своего Атлантического океана с глаголом во рту.
Писать надо кровью сердца. Своего, конечно, а не чужого.
Чуткий, заслуживающий восхищения читатель, отождествляет себя не с девушкой или юношей в книге, а с тем, кто задумал и сочинил ее. Настоящий читатель не интересуется большими идеями: его интересуют частности. Ему нравится книга не потому, что она помогает обрести связь с обществом, а потому что он впитывает и воспринимает каждую деталь текста, восхищается тем, чем хотел поразимть его автор, сияет от изумительных образов, созданных сочинителем, магом, кудесником, художником. Воистину, лучший герой, которого создает великий художник – это его читатель.
Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовется, -
И нам сочувствие дается,
Как нам дается благодать...
Я чтенью – жизнь отдал. Душа в огне,
Глаза слепит сочувственная влага,
И в жизни пригодилось это мне,
Как в тундре – туалетная бумага.
Сверхпоэтические часы, когда весь внутренний мир – сплошная буря, когда вещают громы, а рука вместо пера готова схватить молнию, чтобы ею писать огненные глаголы. Тогда дух носится от полюса к полюсу, мнит, что обладает вселенной, но стоит ему заговорить, как входит детский лепет, и рука быстро рвет бумагу.
Даже величественный шедевр литературы – всего лишь приведенный в беспорядок словарь.
Братья-писатели! в нашей судьбе
Что-то лежит роковое:
Если бы все мы, не веря себе,
Выбрали дело другое -
Не было б, точно, согласен и я,
Жалких писак и педантов -
Только бы не было также, друзья,
Скоттов, Шекспиров и Дантов!
Чтоб одного возвеличить, борьба
Тысячи слабых уносит -
Даром ничто не дается: судьба
Жертв искупительных просит.
Духовное питание со временем становится буквально древесной мукой, к тому же пережеванной уже тысячами ртов.
О плагиате.
Он тот, кто разума чужого плод
Переварив прескверно, выдает
Извергнутый им опус тошнотворный
За собственный товар. Он прав, бесспорно!
Пусть вор украл из блюда моего,
Но испражненья – целиком его.
Все, что ни делают люди – желания, страх, наслажденья,
Радости, гнев и раздор, - все это начинки для книжки.
Человечество так старо, всегда приходится идти по чьим-то стопам.
Решено было не допустить ни одной ошибки. Держали двадцать корректур, и все равно на титульном листе было напечатано: Британская энциклопудия.
Биограф – это человек, тратящий свою жизнь на изучение чужой.
Усилия, которые я делаю для того, чтобы проникнуть в чужие души, непрестанны, непроизвольны, властны. Это даже не усилия: скорее я подчиняюсь какому-то проникновению в меня всего окружающего. Я захвачен им, пропитываюсь им, покоряюсь ему и тону в окружающих влияниях.
Мысль высказанная есть ложь.
Самые оригинальные писатели оригинальны не потому, что сумели создать что-то новое, а только потому, что оказались способны говорить так, будто до них никогда не было сказано то же самое.
Историй всего четыре. И сколько бы времени нам ни осталось, мы будем пересказывать их в том или ином виде.
Хорошая проза подобна айсбергу, семь восьмых которого скрыто под водой.
Книги – чудесные соты со следами воска на страницах, где оседает разум столетий.
Горе тем, кто переводит буквально и, передавая каждое слово, обескровливает смысл. Именно здесь можно сказать, что буква убивает, а дух животворит.
Ужель ты позабыл, что избавитель твой
Есть книга?! Книга ведь парит над высотой,
Сверкает; и куда прольет свой свет спокойный –
Там гибнут голод, скорбь, и эшафот, и войны!
Где говорит она – там больше нет рабов.
Некоторые немецкие слова настолько длинны, что их можно наблюдать в перспективе. Когда смотришь вдоль такого слова, оно сужается к концу, как рельсы железнодорожного пути.
Предисловие к книге было чем-то вроде прихожей, где обязательно оставлять, как калоши, свои мысли.
Литература, театр обладают огромнейшими возможностями для исправления нравов. Самые блестящие трактаты на темы морали часто оказывают куда меньшее влияние, чем сатира, ибо ничто так не берет людей за живое, как изображение их недостатков ее методами. Подвергая пороки всеобщему осмеянию, мы наносим им сокрушительный удар. Легко стерпеть порицание, но насмешка нестерпима. Иной не прочь прослыть злодеем, но никогда не желает быть смешным.
Я порой прихожу в отчаяние, когда туча слов, словно рой пчел, налетает на меня. Я должна выбрать несколько, сложить их в порядок, вывести на бумаге — приблизительный подстрочник страстно мычащей души.
Я прочел твою книгу. Большая.
Ты вложил туда всю свою силу,
И цитаты ее украшают,
Как цветы украшают могилу.
Жизнь – это черновик литературы.
Иные любят книги, но не любят авторов. Не удивительно: кто любит мед, не всегда любит пчел.
К народу возбуждать вниманье сильных мира -
Чему достойнее служить могла бы лира?...
Слово, которое могло бы передать мое чувство, нужно сначала сотворить.
Литература - то под тенистой листвой мудрости ты восседаешь,
То погружаешься в грязь мерзостно сальных острот.
Все уже давно сказано, мы опоздали родиться, ибо уже более семи тысяч лет на земле живут и мыслят люди. Урожай самых мудрых и прекрасных наблюдений над человеческими нравами снят, и нам остается только подбирать зернышки из упавших колосков, оставленных древними.